Отпиваю кофе – горячо. В глаза бросается фото Марьяны. Да, я на нее подписана. Нет, мне не нравится следить за этой гламурной телкой, и уж тем-более я не читаю ее мотивирующие тупые посты. Просто хочу понять, что он в ней нашел. Она же кукла. Пластиковая кукла. Ничего особенного. Все ненатуральное: губы, нос, ресницы, волосы, грудь, задница – все сделанное. Платону вот это нравится? Таких он любит? Его это заводит?

Открываю пост. Выложен два часа назад. У нее муж в больнице! Самое время выкладывать посты. Идиотка.

Селфи. Марьяна в кровати в шелковой пижаме. Лицо страдальческое, губы надутые. «Мы попали в аварию», смайлики, изображающие ужас. «Слава богу, с моей дочерью все хорошо. Чувствую себя плохо, на грани потери сознания. Но плохо мне от того, что мой муж в больнице. В общем… соблюдайте правила дорожного движения и держите кулачки за моего супруга».

Хочется рассмеяться. Столько фальши я еще не видела. Лицо страдалицы состроила, а накраситься и уложить волосы не забыла. Откидываю телефон на стол. Просто пью кофе и смотрю в окно.

Проходит около часа. Посматриваю на время. Надеюсь, Милана уехала. Выхожу из кафе и вновь еду в больницу. Выдыхаю, когда не нахожу на стоянке больницы машин Мирона и Арона. Уверенно захожу внутрь.

4. ГЛАВА 3

ГЛАВА 3

Платон

Просыпаюсь от ноющей боли в ногах. Обезболивающее отпускает. Говорят, боль – это хорошо, это чувствительность. Инвалидом не останусь. Но… хочется ее потерять хотя бы на минуту. Боль не острая, но монотонная, ноющая, выматывающая. Голова еще кружится, все плывет перед глазами. Но все же лучше, чем в гробу.

Грохот.

Что-то падает.

Поворачиваю голову, фокусируя взгляд. Алиса. Быстро поднимает с пола телефон и смотрит на меня не моргая. Похожа на испуганную мышку, которую застали за воровством. Молчит, вжимаясь в кожаное кресло. Розовая толстовка, кроссовки, рюкзак, блестки на телефоне, на ногтях перламутровый лак.

Девчонка совсем.

Маленькая милая зайка.

Сон окончательно отпускает, болевой синдром усиливается. Сжимаю зубы. На правой ноге открытый перелом, связки порваны. На левой раздроблены кости, и гипсом не отделаешься. Нужна операция. Остеосинтез. Нужно вживлять металлические импланты.

Это надолго.

Я выпал из строя даже не на месяц. Минимум на полгода. Удручает. Чувство беспомощности раздражает, а боль усиливает нервозность. А в остальном все в порядке. Мне несказанно повезло – так сказал мой доктор.

Дышу. Хочется пить. Тянусь к бутылке с водой на тумбочке. Алиса соскакивает с места и снова роняет телефон.

— Давай я помогу, — такая решительная.

Но вот в жалости и в сиделках я не нуждаюсь.

— В состоянии сам взять бутылку, — не хочу грубить, но голос срывается. Девочка останавливается, моргает, растерянная. Переводит глаза на мои ненакрытые простыней ноги. Вновь кидается ко мне.

— Давай подушки подниму, чтобы было удобно?

— Не надо! — скидываю руки. Нажимаю на ручку кровати, и она переводит меня полусидячее положение. Беру бутылку, пью. В голове немного проясняется.

— Как ты? — спрашивает девочка. Прикрываю глаза. Боль не усиливается, но не отпускает.

— Что ты здесь делаешь? — игнорирую ее вопрос.

— Стою! — дерзко заявляет она. Уже лучше, чем жалость. Усмехаюсь, пытаясь отвлечься.

— Постояла? Можешь идти домой.

— Нет! — упрямая. Подходит к окну, открывает его. — Там дождь прошел, пахнет свежестью. Чувствуешь? — как ни в чем не бывало говорит она. — Внизу есть хороший кафетерий. Принести тебе чего-нибудь? Тебе же можно? Или, может, в магазин сбегать? Тут рядом.

Начинает суетиться. Поправляет простынь, мои подушки, двигает ближе ко мне телефон, воду. Ну вот как без грубости дать ей понять, что я ни в чем не нуждаюсь. Для этого есть персонал, который получает за это деньги.