По-моему, препараты действуют на меня очень странно. Не зря я инструкции читала и сомневалась в необходимости их употребления.

— У меня нет жены, — скептически хмыкает Ринат. — И я бы не стал ей изменять, потому что наличие «левака» обычно означает унижение собственного выбора. Если уж решил остановиться на одной женщине, так не гадь на свою же голову.

— Ваши бы слова, да всем мужчинам в уши.

— Каждый сам решает, как ему жить.

На этом наш разговор заканчивается. Я пытаюсь смириться с ощущением болезненной пульсации в руке и размеренно дышу, а Ринат убирает перевязочный мусор со стола и по новой запускает кофемашину, уточнив, хочу ли я добавки.

Напряжение между нами звенит все сильнее с каждой минутой.

Знаю, что я должна рассказать Ринату свою историю, но элементарно боюсь начинать разговор, который может закончиться тем, что меня просто выставят за дверь.

А идти мне больше некуда.

Я даже душ самостоятельно принять не смогла. Голова все еще кружится из-за потери такого количества крови. Испуг тоже сильно влияет на состояние нервной системы.

Когда эти двое ввалились ко мне в квартиру, я готова была из окна прыгать, лишь бы к ним в руки не попасть. Мне так страшно еще в жизни не было. Понимаю, что со мной сделали бы, не сумей я сбежать. Такой раной на плече, как сейчас, я бы не отделалась.

— Я вас отвлекаю, да? — прикусываю щеку изнутри, болтнув глупый вопрос. Ну конечно же я ему мешаю. Свалилась на голову, из-за меня Ринату пришлось человека какого-то посреди ночи вызванивать. Я бы тоже не была в восторге от такого.

— Ты слишком тихая, чтобы стать для меня серьезной проблемой, — оборачивается он с новой чашкой крепкого кофе. Я видела, что он выбрал черный без добавок. — Меня интересуют подробности того, что с тобой случилось. Хотелось бы понимать, во что я ввязался.

Я и сама до сих пор не все осознаю…

Мне бы с Максом связаться и вытрясти из него список тех, кого он «заразил». А дальше уже можно будет хоть как-то представить, кто из бизнесменов способен нанять головорезов и послать их с ножами в гости к беззащитной девушке.

— Ко мне в квартиру вломились ненормальные отморозки, — начинаю издалека, старательно подбирая слова. — Угрожали, требовали вернуть им какие-то деньги. Мне кажется, они просто меня спутали с кем-то.

— Поверь, девочка, такие люди не ошибаются. Либо ты что-то мне недоговариваешь, либо кто-то из твоего окружения причастен к этому. Я почему-то склоняюсь к первому варианту.

— Считаете, что я вам вру? — насупливаюсь я, обхватываю себя руками и тут же ойкаю от боли, разливающейся от плеча по всему телу.

— Я бы не назвал это так. Боишься, возможно. Или считаешь, что способна сама во всем разобраться. Но сразу скажу, что это не так. Мне известно о тебе кое-что, подружка твоя, жена Яра рассказывала — милая домашняя девочка, старшая дочь в большой семье. Сбежала от родителей, когда выпала такая возможность.

— Не сбегала я… — опускаю голову.

Все еще трудно признавать это. Я переехала сразу, как только у меня появились первые собственные деньги. Работала по ночам официанткой в баре, днем училась и смотрела за своими братьями.

Мама у меня не плохая, но обида на нее до сих пор живет во мне. В семье ко мне относились как к какой-то прислуге. Домашние дела были на мне, забота о братьях с самого их рождения. Сначала, конечно, я и сама была маленькой, поэтому мне доверяли только уборку, стирку и все прочие бытовые прелести.

Потом все изменилось, когда мама поняла, что я и няню могу заменить.

Родители работали, нам всегда нужны были деньги, потому что пятеро детей это все же не шутки. А я жила дома в качестве Золушки. Только никакой волшебной крестной у меня не было, как и принца с хрустальными туфельками.