– Почему я должен верить тебе? А если это вновь подстава, и ты решила сдать меня очередному Тикенову?

Грубые слова убивали надежду. Я повернулась к мужчине, который пронзал своим свирепым взглядом, и не могла сказать даже слова, не то что оправдаться… Разве Медведеву докажешь, почему и как так вышло? Нет. У него свое мнение.

– Я… говорю правду. Тогда я не хотела…

– Что не хотела? Или ты не познакомилась со мной, чтобы соблазнить и привести к нему?

Закусила губу и, не отводя глаз, честно прошептала:

– Познакомилась.

Тишина. Повисла оглушающая тишина. Олег с ненавистью смотрел на меня, а я не могла вымолвить и слова, понимая, что пришла зря. Он не поможет… Понимала, осознавала, но душа разрывалась от разочарования.

Сдерживая слезы, стараясь держать мышцы лица, чтобы не зареветь, быть безразличной, я выдавила улыбку и кивнула. Слов не нужно было. Ни ему, ни мне. Зачем еще больше кромсать маленькую надежду на лучшее?

Боже, но почему так паршиво? Ведь глупо… глупо было приходить к нему. И кому? Мне – предательнице.

Медленно пошла вперед. Сердце стучало с огромной силой, руки дрожали, буквально заставляла себя передвигать ноги. Старалась сконцентрироваться на том, что делать дальше. К Высокову? Он спасет, а потом на него подать в суд? Но ему плевать на Машу. Может случиться так, что Высокову выгодно, чтобы бывшей любовнице и матери его ребенка не существовало на свете. Никто не расскажет правду.

С каждым шагом что-то обрывалось во мне, и, когда дотронулась до ручки двери, замерла, на секунду закрывая глаза.

– Я помогу… Только я хочу знать, на что ты готова, чтобы помочь им? – грубо выдал мужчина.

Какой жестокий вопрос. Сколько презрения, ненависти и гнева. Не поворачивалась. Меня трясло крупной дрожью от напряжения.

Не желая отвечать на вопрос, я прошептала:

– Там ребенок… И Маше некому помочь. Она одна.

– Ты не ответила, – грубо выдал Олег, следом уточняя: – На что ты готова, чтобы я вытащил их и помог женщине обрести законные права матери?

Такая искрящаяся надежда появилась, что не могла поверить в такую возможность. Перестала дышать… Очень хотелось, чтобы Мария была со своей дочерью, чтобы они жили, а не существовали, убегая и прячась.

Облизнула сухие губы и, не поворачиваясь, произнесла:

– На все.

Повисла тишина, а потом шаги. Мужчина приближался   ко мне, отчего по коже пошли мурашки. Медведев подошел вплотную, но не прикасался. Слышала его тяжелое дыхание и чувствовала, что он сдерживает себя.

– На все? И такие жертвы ради тех, кого знаешь всего несколько месяцев? Готова жертвовать собой?

– Мне нужно будет жертвовать собой?

– А если я хочу, чтобы ты была моей любовницей, всегда готовой на все, что я ни попрошу, и пока мне не надоест наша связь?

Закрыла глаза и прошептала:

– Это твое условие?

Не услышала ответа. Мужчина думал некоторое время.

– Да. Чтобы без чувств и эмоций, просто секс на моих условиях. Ты согласна? – ледяным тоном произнес он.

Чувствовала себя продажной и грязной, но я сама дала ему добро и, вероятно, виновата в жестокости и таком отношении ко мне. Внутри все пылало от боли и ярости. Хотелось послать его к черту, но не могла. Вдруг вспомнив ту женщину, я поинтересовалась:

– А как же та женщина, с которой ты был в парке?

– Тебя это не должно волновать. Совсем. Что от тебя требуется, я объяснил. Только запомни, любимая, – почти процедил последнее слово, обливая его ядовитой яростью, – ты спишь со мной и никаких связей на стороне или интриг я не потерплю. Мы занимаемся сексом, пока я не решу, что достаточно, – он сделал паузу и громко дополнил: – И да, ты спишь в одной постели со мной, чтобы быть всегда под рукой.