– Я собралась посмотреть подборку путешествий, когда прижало. На диване, оказывается, переход проходит легче. Мы неверно рассчитали время?

Рэд сразу заметил это деликатное «мы» и на сердце потеплело. Он отрицательно помотал головой. Капитан был уверен и в себе, и в «Виктории». Он вывел навигационные карты на экран, что-то пролистал, увеличил…

– Да быть такого не может! – его голос был обескураженным.

– Что-то прошло не так?

– Все! Мы в трех миллионах световых лет от Глизе!

– Сколько?! – задохнулась Селена.

Рэд вынырнул из своих мыслей и понял, как это звучит:

– Не переживай, это не так страшно. Важнее, где здесь ближайшая скрутка, а тут малообитаемая зона…

На экране снова замелькали карты, схемы, какие-то выкладки. Рэд был крайне серьезен. Его сильные руки словно дирижировали в воздухе, открывая и закрывая «окна».

– Десять дней… Топлива у нас на восемь. Если перевести яхту в экономичный режим полета – может, на девять. На седьмой день – условно обитаемая планета, но не факт, что сможем там дозаправиться…

– Что значит «условно обитаемая»?

– «Условно» – значит, с планетой нет галактической связи. И последнее упоминание о ней… пятьдесят два года назад. Это ни о чем не говорит, – поспешил успокоить капитан. – Не так мало желающих жить изолированно. Вот только обычно у них и кораблей на ходу не осталось, а значит и дозаправок… В любом случае – сядем, там сориентируемся.

– А как мы вообще здесь оказались?!

Рэд развел руками:

– По всей видимости, попали в нерегулярную скрутку.

– Новых скруток уже лет сто как не открывали! Так мы теперь знаменитости? – засмеялась Селена. – Дадут Нобелевскую премию и повесят золотую табличку в зале славы?

Капитан хмыкнул:

– Не все так легко – сначала поставят патрульные корабли у точки входа и будут караулить. Если поймают и засекут периодичность, то да. Что-нибудь нам светит. Лет через сто, посмертно, – хохотнул он. И пошел в сторону кабины.

__________________________________________________________________

Манслоу обедали всей семьей в малой гостиной. В те времена, когда глава семьи был дома, это являлось уже многие годы нерушимой традицией. Ивар сидел во главе длинного белого стола, инкрустированного позолотой. Рядом суетился официант, разливая по тарелкам суп-пюре из белых грибов. Нежно-молочный суп весьма гармонировал с тончайшим чешским фарфором XX века. Глава семьи любил чувствовать себя потомком старой аристократии, и старался, чтобы его окружали подобающие вещи. Слева от Ивара сидела его жена Кларисса в парадной одежде, более подходящей для вечернего похода в ресторан, чем для семейного банкета. Справа – единственная дочь Рейвен.

Девушке было двадцать лет и, прожив большую часть жизни здесь, в огромной усадьбе на Китане, она получила воспитание и образование весьма далекое от современного. Нет, она, естественно, умела пользоваться галактической связью, коммом и летала с детства на космических кораблях, но в то время, когда ее сверстники посещали школы, Рейвен проходила индивидуальное домашнее обучение. Отец нанимал ей лучших учителей, строго следил за программой предметов, чтобы в ней не оказалось чего-то не соответствующего его взглядам на жизнь, и за списком обязательной литературы к чтению. С другими детьми девочка чаще всего виделась только на многочисленных светских мероприятиях. С некоторыми потом даже дружила, общаясь по комму или в реальной жизни, если папа находил знакомство полезным. Тогда избранных приглашали погостить на Китане.

Сейчас девушка обучалась на специалиста по ландшафтному дизайну в Корнельском университете… заочно. На период сессий на Землю ее отправляли с целой делегацией сопровождающих из матери и минимум четырех телохранителей. Сокурсники поглядывали странно и, наверное, подозревали, что она какая-то наследная принцесса. Более близкого знакомства никто завести не пытался. Юная Манслоу была очаровательна, но не той красотой, которая обычно бросается в глаза. Скорее, это было нежное обаяние юности – свежая кожа, персиковый цвет лица, длинные светло-каштановые волосы с медным отливом. Помнится, в переходном возрасте Рейвен тайно заказала краску через галактическую сеть и покрасилась в блондинку. О! Это был чудовищный скандал! Отец на месяц лишил ее доступа в галактическую сеть, запретил поездки по магазинам и пообещал, что, если еще хоть раз что-то произойдет с цветом волос, или их длиной, Рейвен лишится на год личного комма, банковской карты и доступа в сеть. Попытка протеста с объявлением голодовки была тут же пресечена обещанием отправить строптивую дочь в «реабилитационный центр для людей с расстройством пищевого поведения». Отец слов на ветер никогда не бросал. Так что девушка испугалась насильственных кормежек, психотропных средств и изолированных палат. Так Манслоу оперативно подавил первый и последний подростковый бунт в своем доме.