В отвратительном настроении уточняю то, что, итак, понимаю:

– На кофе не пригласишь?

– И на чай тоже, – добавляет она насмешливо.

– И встретиться еще не захочешь?

– Разговор вроде был об одном… ужине.

Чувствую себя кретином, но хочу разобраться в этом дерьме сейчас и до конца.

– Тебе не понравилось?

– Ты не мой вариант.

Ну что второе поражение подряд. Похоже, теряю сноровку.

– Всего хорошего.

Не смотря на нее больше, направляюсь к лифту.

В голове пульсирует: задела, зацепила, завела.

И где мое пресловутое спокойствие? Рядом с ней это ощущение испаряется. Она рвет все обкатанные схемы, взрывает вдребезги мозг нелогичностью.

Раздражаюсь из-за своего поражения и вместо того, чтобы отправиться в квартиру, спускаюсь в гараж.

Мне нужно отвлечься. В прошлый раз от чар ведьмы помогла сексотерапия. Попробую и теперь.

Тачка, скорость и оранжевые светофоры, на которые проезжаю перекрестки. Чувствую, в ближайшее время меня порадуют письма счастья со штрафами, но сейчас я не могу подчиняться правилам. Во мне кипит несвойственная злость. На нее? Нет, скорее, на самого себя. На то, что так позорно облажался. Я сейчас не в состоянии все проанализировать, но потом попробую понять, почему не подействовала старая схема.

Уже подъезжая к дому, набираю блондинку и, наскребя приветливости в интонацию, заливаю ей:

– Да, милая, я под твоими окнами. Безумно соскучился и примчался. Пустишь? Конечно, детка.

Разъединяюсь. Похоже, с ней все работает. Может, дело просто в бесчувственной брюнетке?

Блондинка виснет на шее, едва открывает дверь, и тащит за собой в спальню.

Отличное решение. Туда нам и надо. У меня тоже желание натрахаться до такой степени, чтобы ни одна мысль не могла проникнуть в голову.

Кровать, обезличенное голое тело и секс как физиологический процесс, который принесет удовольствие и отнимет силы.

– Ты действительно соскучился, – хихикает блондинка, когда я наконец слезаю с нее.

В голове крутятся только нецензурные выражения, и потому молча киваю и закрываю глаза. Сейчас бы вырубиться до утра и проснуться таким, каким был несколько дней назад до той злополучной встречи.

У меня почти получается провалиться в сон, но мобильный начинает вопить откуда-то с пола, и я, чтобы он не попал в руки любопытной особы, нащупываю его сам, одновременно пытаясь согнать с себя дрему.

Голос из динамика заставляет нахмуриться.

– Да, мам.

Она начинает тараторить про каких-то общих знакомых и их удачные вложения, после чего резко интересуется, не нарисовался ли у меня кто-то за ее отсутствие.

Усмехаюсь. С заложенным во мне недоверием к женскому полу ей можно вообще не волноваться на эту тему, но, видимо, сегодняшний день наложил на меня отпечаток, и я ворчу:

– Я не маленький мальчик, что за контроль.

– Хочу убедиться, что не спустил наследство отца на какую-нибудь вертихвостку.

С губ так и просится: кого-то вроде тебя, но я лишь произношу:

– Все в целости и сохранности.

– Отлично. У Филиппа наметился подобный крутой проект, он позвонит и расскажет, как туда вложиться.

Мать мгновенно теряет ко мне интерес и прощается, а я, разъединяя вызов, отмечаю: дружба, любовь, родственные связи, по мнению женщины, которая меня родила, – всего лишь разные формы взаимовыгодных отношений между людьми. Неудивительно, что я вырос таким циником.

Из вороха мыслей вытягивает прозвучавший вопрос:

– Мама звонила?

Усмехаюсь. Капитан очевидность.

Если я называю человека, с которым разговариваю, мама, то кто это может быть еще?

– А когда ты нас познакомишь?

Рука-лицо. Если брюнетка убила меня сегодня своей непрошибаемостью, то блондинка – тупостью. С таким коктейлем мне точно не вернуть фирменное спокойствие.