Вчера мы с шефом чуток не рассчитали, и сегодня я мучился легким похмельем. Исаев ушел уже за полночь, уничтожив в одиночку почти всю бутылку, потом пришлось открыть вторую. Я с молчаливого согласия начальника тоже расслабился, но до майора мне было далеко – после принятой лошадиной дозы у него даже цвет лица не изменился, не говоря о прочих признаках опьянения. Силен мужик. Услышанное мы обсуждать не стали, и так все было ясно. Перед уходом Исаев еще раз напомнил об осторожности, запретил предпринимать что-либо без согласования с ним, ругнулся от души на великом и могучем и убрел к лифту, едва заметно покачиваясь. Я же завалился на диван и забылся в беспокойном сне, забив на вечерний душ. Помню еще, что разгневанный Петрович пытался достучаться до моего затуманенного алкоголем сознания, но ничего не добился: я напрочь лишился способности расшифровывать мысленные образы напарника. Питомец обиделся и вышмыгнул из каюты, расслышав какой-то шум за неплотно прикрытой дверью. Я же еще долго ворочался, то и дело проваливаясь в наполненное смутными видениями забытье.

Утро почти не принесло облегчения. Впервые за не помню сколько лет пришлось лезть в аптечку и употреблять антипохмелин. Дьявольское зелье должно было сработать в течение десяти минут, но я не стал терять времени и забился в крохотную ванную комнату, сунув голову под струю холодной воды. Умылся, глянул в зеркало, но особых следов вчерашних излишеств на морде лица не обнаружил. Что же меня так плющит-то? Плюнув на сомнения, подхватил полотенце и выбрался из каюты, намереваясь сначала принять душ, а потом нырнуть в бассейн. Корячиться в индивидуальном санузле не хотелось.

Как это обычно бывает, сработал закон подлости: в кают-компании на диване сидела облаченная в легкомысленный халатик Галя. На коленях у нее удобно устроился – кто бы вы думали? – предатель Петрович. Девушка неспешно водила ладошкой по его хребту, и кот прямо-таки лучился удовольствием – урчание можно было услышать чуть ли не с противоположного конца базы. При виде меня сладкая парочка поспешила выразить презрение: Петрович фыркнул и распушил хвост, а Галя одарила меня взглядом, который мог заморозить даже айсберг в Арктике. Но при этом поправлять слегка задравшуюся полу халатика не стала, даже позу не сменила. Впрочем, я не обманывал себя: десять против одного, что ей просто Петровича беспокоить не хотелось.

– Доброе утро!

Не дождавшись ответа, я зашел в душевую. Не хотят общаться, ну и пусть их. А Петрович-то хорош! Ну ничего, сочтемся еще. Стоять под чуть теплыми струями было невыразимо приятно, я расслабился и наконец избавился от тревожных мыслей. Туман из головы испарился, и я сразу же уловил ехидный мысленный посыл питомца: рыжий кот нежится на коленях легко узнаваемой девушки, а Егерь стоит поодаль, понурившись. В ответ я в деталях представил упаковку стружки кальмара, запертую в шкафу, и Егеря, смачным пенделем отправляющего наглую зверюгу в недолгий полет подальше от вожделенного угощения. Петрович мысленно окрысился и больше меня не доставал.

Выбравшись из душевой, я с наслаждением забрался в бассейн. Напрягаться не было желания, и я просто погрузился по шею у бортика, расслабив тело. Усталость навалилась еще вчера вечером, когда отошел от потрясений насыщенного событиями дня, а ночь отдыха не принесла. А тут еще и алкогольная абстиненция… В общем, человеком себя почувствовал только в воде. Сразу захотелось сделать что-нибудь хорошее, например, с Галей помириться. Даже вероломного Петровича сейчас запросто бы угостил. Вот только с их стороны стремления к примирению не наблюдалось. Переборов порыв души, я прикрыл глаза и отдался неге.