И снова в голосе Нины Егоровны послышались усмешка и горечь.

Она сухой рукой властно обняла Таню за плечи.

– Идём в дом.

– Да подождите вы!

Я вытащил из внутреннего кармана куртки пять рублей.

– Вот, возьмите на первое время. И скажите – какая помощь нужна? Ведь вы же одна живёте? Может, дров нужно привезти, или ремонт сделать?

Нина Егоровна пристально посмотрела на меня.

– А тебе какой интерес нам помогать? Идите отсюда. Нет у меня времени с вами разговаривать.

– Честно говоря, не понимаю – правильно ли мы сделали? – задумчиво сказал Алексей Дмитриевич.

Он подпрыгивал на сиденье и растерянно смотрел на меня.

– А что мы ещё могли? – спросил его Павел. – Оставить девочку с пьющей матерью?

– Тоже верно. Но теперь получается, что мы посадили её на шею пенсионерки, а сами умыли руки.

– Ну почему сразу «умыли руки»? Будем приезжать, помогать. Проверять, как учится девочка.

Особой убеждённости в голосе Павла не было. Я его понимал – за восемьдесят километров часто мотаться не будешь.

– Ну, ничего, – успокаивая сам себя, сказал Алексей Дмитриевич. – Через год девочка, если не передумает, переведётся в другую школу. Можно за это время подобрать хороший интернат с проживанием. Там, конечно, сложно договориться. Но мы попробуем.

У меня после поездки тоже осталось чувство неудовлетворённости. Как будто взялся делать важное дело, и не доделал, бросил на половине.

Машинально следя за дорогой, я перебирал в голове все возможные варианты.

Забрать девочку у родственников невозможно. Никто не оформит на неё документы, прописку. Даже милиция здесь не поможет – для таких случаев существует заведённый порядок, который никто не станет нарушать.

Оставалось только надеяться, что с Таней всё будет в порядке, и она выдержит ещё один год учёбы.

Ладно! Всё, что могли, мы сделали. По крайней мере, теперь Тане не придётся каждый вечер наблюдать выходки пьяной матери. И даже если уроки она по-прежнему будет делать в школе – то хотя бы сможет спокойно отдыхать дома.

– Ну, как слетали, голуби? – спросил нас Фёдор Игнатьевич, когда мы вернулись в Черёмуховку.

Он сидел за своим столом, устало вытирая лицо крепкими ладонями.

– Добился, наконец, щебня! – поделился с нами председатель. – ещё бы немного, и снег выпал. Отсыпали бы дорогу по льду. А ведь прошу с самой весны – дайте щебня на ремонт улиц!

– Мы что-то не заметили, чтобы дорога лучше стала, – улыбнулся Павел и снова плюхнулся на стол председателя.

– Паша! – возмутился Фёдор Игнатьевич. – Опять ты за своё? Тебя в детстве мало пороли, что ли? А ну брысь со стола сейчас же!

– Да ладно, ладно – засмеялся участковый. – Что вы со мной, как с кошкой-то?

– Да кошка умнее тебя! Её один раз сгонишь, второй раз сгонишь – а на третий она и сама не полезет. А тебя сколько ни гоняй – всё без толку. Слезай, кому говорю!

Фёдор Игнатьевич, не шутя, толкнул Павла в поясницу.

– Это нападение на представителя власти! – заливался смехом участковый.

– Я здесь сам представитель власти! Вот доведёшь ты меня – попрошу нам другого участкового поставить, посерёзнее, да посолиднее.

– Не надо, Фёдор Игнатьевич! – взмолился Павел и мигом вскочил на ноги.

– Вот, другое дело! Ну? Как съездили? Рассказывайте!

Перебивая друг друга, мы рассказали Фёдору Игнатьевичу о результате своей поездки во Мгу.

– Значит, и там участковые так себе? – усмехнулся Фёдор Игнатьевич. – Что же за напасть-то такая? Как станет человек участковым – так пиши пропало!

– Фёдор Игнатьевич! – возмутился Павел.

– Шучу я, Паша, шучу! Ты молодец – грамотно всё решил. А то ведь могли и на неприятности нарваться, архаровцы. Поехали они – без документов, без разрешения в чужом селе свои порядки наводить!