Девушка провела пальцем по ободку чашки.

– Не думаю… Затягивать саммит – не в наших интересах. Мы, наоборот, готовы на всё, чтобы быстрее избавиться от миванцев.

Они немного помолчали, а к столику тем временем подошел земной шпион.

– Как настроение? – бодрым голосом спросил он, занимая стул.

Алиса угрюмо промолчала.

– Понятно, – не теряя жизнерадостности, прокомментировал Николай Петрович.

Спустя минуту бармен водрузил на их стол забавный сосуд с длинным носиком и три кружки. Земной шпион подхватил сосуд, поболтал им в воздухе и послал вопросительный взгляд одновременно и Расэку, и Алисе.

– Чайку?

– Нет, спасибо. – Расэк отодвинул свою опустевшую кружку.

Алиса отрицательно мотнула головой.

– А я выпью, – улыбнулся Николай Петрович, наливая себе тёмно-коричневый напиток. – Кстати, – он бросил осуждающий взгляд на чашку Алисы, – пить кофе на ночь – вредно.

Видно было, что земной шпион изо всех сил старается быть дружелюбным. Но Алиса его энтузиазма не разделяла.

– Лучше уж так, чем пить чай на родине эспрессо и капучино.

Николай Петрович хмыкнул и один за другим закинул в кружку четыре белых кубика. После чего подхватил ложку и принялся тщательно размешивать напиток.

– Сейчас допьём и можно двигаться дальше.

Все это время Расэк старался не смотреть на Врата, не хотел раньше времени думать о переходе. Однако слова Николая Петровича заставили его непроизвольно глянуть на бело-голубую арку. И как назло именно в этот момент у Врат находились молодая женщина и мальчишка лет пяти. Все звуки в ресторане вдруг стали приглушенными, как будто кто-то накинул на динамики одеяло. Расэк не замечал очередной перебранки Алисы и земного шпиона, не слышал музыки и звона посуды. Он смотрел, как женщина, сидя на корточках, что-то объясняет мальчишке, а перед глазами уже возникала картина другого перехода.

Это не было воспоминанием. Расэку едва исполнилось три, когда мама впервые провела его Вратами. Он не мог этого помнить. Но воображение редко следует правилам и предпочитает жить по собственным законам. Оно давно уже дорисовало образы и создало свою версию событий. Расэк так часто видел это во сне, что выдуманные воспоминания сделались ярче реальных.

Он всегда знал, что мама его усыновила. О настоящих родителях она предпочитала не говорить, лишь однажды упомянула, что они погибли при пожаре. В ответ на расспросы сердилась и переводила тему.

В семь лет он впервые услышал о Торноре – проклятой планете, откуда бежали их предки, спасаясь от опеки искусственного разума. В школе рассказывали, что на Торноре до сих пор остаются разумные жители, хотя разумными можно было назвать разве что детей. Взрослые же больше походили на бездумных животных, не способных выжить без помощи роботов.

Каждый год группа подростков отправлялась на экскурсию по проклятой планете. Дети должны были собственными глазами увидеть, к чему привело создание искусственного разума. Расэк ждал этой поездки. Ему не терпелось пройти Вратами и посмотреть на Заповедник – место, где обитали остатки цивилизации Торнора. И вот, в двенадцать лет, он наконец там оказался.

Вместе с другими ребятами бродил по зеленому газону, с отвращением наблюдая, как взрослые дяди и тети пускают слюни и тупо таращатся по сторонам. Торнорцы были какими-то заторможенными. Они бессмысленно улыбались и с неподдельной радостью возились с игрушками для дошколят.

А потом Расэк увидел сидящего у пруда мужчину. Тот с блаженной улыбкой собирал пирамидку. Разноцветные шестиугольные детали никак не хотели становиться на место. Расэк помнил эту пирамидку. Точно такая была у него в детстве. Он все спрашивал маму, куда она могла деться, но мама отмахивалась и говорила, что игрушка ему приснилась.