Тогда Игорь поговорил со своим боссом и выпросил, что тот возьмет Анну к себе в один из отделов юристом.

Анна помнила, как первый раз увидела большого начальника – Романа Андреевича Котова.
Она долго ждала в приемной, уже начали появляться мысли, что про нее попросту забыли. Наконец, подошла девушка модельной внешности и пригласила пройти в кабинет. Анна очень волновалась, но старалась не показывать свои чувства. Получалось плохо.

Мужчина в кресле босса поразил ее. Она не заметила ни обстановку кабинета, ни даже то, был ли там кто-то еще. Она смотрела только на Котова.

Был ли он красив? Наверное, да. Но не модельной, слащавой красотой – это был взрослый мужчина лет сорока, с тяжелым пронзительным взглядом, с глубокими морщинами на лбу, над высоким аристократичным носом, с волевым подбородком и жесткими губами.

Был ли он в ее вкусе? Нет. Ей всегда нравились веселые и добродушные мужчины. Этот был похож на хищника, наблюдающего за жертвой. Точно не веселый и не добрый, скорее жестокий, властный, беспощадный. У него были светлые глаза, но взгляд был темный, порочный. Он притягивал, приклеивал, присваивал ее себе этим взглядом.

Молчание затягивалось, но вот уголок его рта дрогнул, на щеке появилась ямочка, сделавшая его лицо чуть мягче. От этой едва заметной усмешки Анна пришла в себя.

Он пригласил ее присаживаться. Дальше были стандартные вопросы: какое образование, стаж работы. Анна отвечала, стараясь не смотреть ему в глаза, а сама чувствовала, что он смотрит на нее, не отрываясь. Говорил он негромко, у него был приятный голос, очень мужской, низкий. Его тембр обволакивал, она расслышала едва уловимую вибрацию в голосе, как если бы большой кошачий хищник собрался довольно помурлыкать.

Собеседование было недолгим, и вышла Анна из кабинета сотрудником юридического отдела центрального офиса.

Дома Игорь радовался как ребенок, даже свекровь не то чтобы похвалила, но почти благосклонно посмотрела на сноху. Анна же улыбалась, при этом чувствуя себя на краю водоворота: еще шаг – и не выбраться.

Рабочие дни шли, сменяя друг друга. Анна вникала в новую работу, знакомилась с коллективом. Котов никогда не заходил в отдел, только иногда устраивал расширенные совещания в конференц–зале, куда приглашали и ее. Странное дело, в этом зале, полном сотрудников, у нее возникало чувство, что они находятся наедине. Сложно было описать это ощущение, словно весь мир исчезал в этот момент. Еще более странным было то, что внутри Анны крепла уверенность, что ее чувство взаимно. При этом ей не в чем было упрекнуть Романа Андреевича, он был вежлив и сдержан в редких случайных встречах. Со временем она начала успокаиваться, списав свое впечатление от начальника на кратковременный приступ сумасшествия.

Неожиданно в семью пришло горе. У двоюродной сестры Игоря, ставшей недавно молодой мамой, выявили онкологию на тяжелой стадии. С таким заболеванием могли помочь только за границей в хорошей клинике, а значит, за большие деньги. Семья была в отчаянии: операция была нужна как можно быстрее, а такие деньги собрать было нереально. Сестра Игоря могла умереть, а ее новорожденный ребенок – остаться сиротой.

Игорь подошел к Котову, краснея и запинаясь попросил помощи. Роман Андреевич молча выслушал, сухо кивнул, и уже через два дня женщина была в Израиле. Котов оплатил перелет, операцию, лечение, проживание и последующую реабилитацию. Врачи начали давать благоприятные прогнозы, и у сестры Игоря появился шанс на полное выздоровление. А Котов стал в семье главным героем и благодетелем. Все благодарили Романа Андреевича, восхищались его великодушием. Но Анна не могла отделаться от ощущения, что он помог из–за нее. А поймав его внимательный взгляд на ближайшем совещании, она поняла: он хочет, чтобы она знала – из-за нее.