Последующие дни в офисе Анна держалась настороженно, ожидая от Котова новых попыток сблизиться. Но опять он ее удивил – не только никак не демонстрировал к ней интерес, а напротив, придирался к каждой мелочи и, что называется, «включил большого начальника».

С каждым днем работать становилось все тяжелее, выдерживать невозможного босса – это еще полбеды. Дома тоже обстановка была напряженной. Анна и Игорь все больше отдалялись друг от друга. Котов теперь доставал не только свою секретаршу, но и водителя. Все чаще он выдергивал его на ночь с какими–то непонятными поездками, и Игорь теперь редко ночевал дома. В один из таких вечеров Анна попыталась поговорить с ним о том, чтобы сменить работу, но муж и слышать ничего не захотел.

– Слушай, мне не до капризов твоих сейчас. Это я сутками катаю Котова – то старшего, то младшего. Это мне тяжело. А твоя вся работа – кофе носить. Ты-то чем недовольна?

Он всегда раздражался, если жена говорила о своих тревогах или просила помощи. Анна старалась не обращать внимания на эту черту его характера, как хорошая жена она сглаживала острые углы, привыкла улыбкой маскировать все «запрещенные» эмоции. Но сейчас она чувствовала, что под угрозой их семья, и не могла в очередной раз уйти в молчание. Она задавила чувство вины и продолжила настаивать на своем увольнении. Игорь упрямился еще сильнее, своими словами доводя Анну до слез отчаянья.

– Хватит! Опять хочешь, чтобы я к маме ночевать ушел? Что ты заладила об одном и том же? Еще и истерику включила. Знаешь ведь, как я не люблю все эти слезы и выяснения отношений.

Анна переменилась в лице, исчез виноватый взгляд.

– Я знаю, что ты любишь меня только тихой и красивой. Но я не могу всегда быть такой! Я хочу кричать, хочу злиться, плакать! Да рассмотри ты меня, наконец. Я живая! Не нарисованная… – ее крик перешел в шепот. – Услышь меня…

– Да что с тобой творится в последнее время? Всегда же нормальная была. У тебя опять ПМС, что ли? Все, я ухожу. Вернусь, когда успокоишься.

Он ушел, а Анна почти всю ночь не спала и в офис пришла совсем разбитая.

Роман Андреевич прошел мимо, даже не взглянув на нее. Но вдруг резко остановился.

– Почему вы не встречаете меня улыбкой?

– В смысле? – Анна так растерялась, что не смогла придумать что-то другое, кроме этого глупого вопроса.

– В прямом. Чтобы, когда я вхожу, вы вставали и, улыбаясь, желали мне хорошего дня, – распорядился он и ушел к себе.

Анна осталась недоуменно хлопать глазами. Она смотрела на закрытую дверь минуту, потом резко вскочила и стремительно ворвалась в кабинет. Она и без его причуд была напряжена до предела, и эта выходка стала последней каплей.

– Самодур или женоненавистник?!

– Не понял, – теперь уже Котов недоуменно на нее таращился.

– На что вы обиделись больше? На то, что я назвала вас самодуром или женоненавистником? – зло уточнила она, остановившись напротив его стола и сложив руки на груди.

– С чего вы взяли, что я обижен? – первоначальное удивление прошло, он откинулся в своём мега-боссовском кресле и, слегка сощурив глаза, наблюдал за Анной.

– Вы же поэтому придираетесь ко мне последние недели. Это так низко и мелочно – мстить мне за неосторожные слова.

– Жалеете о них? – он приподнял бровь. Анна видела, что он насмехается, и что ей не пробить его броню, но остановиться уже не могла.

– Не имею привычки жалеть о правде. Хотя нет, жалею. Надо ко всему добавить, что вы ничтожный, мстительный, мерзкий, недостойный… – она, пылая возмущением, высказывала ему накопившиеся претензии.