Вот и прекрасно. Еще одно дело нашлось – готовить обед. Конечно, можно было ничего не готовить, еды от вчерашнего новоселья осталось много. Но обед – это выход: не сидеть, выжидая, а двигаться, заполнять время делом, заполнять тишину звуками.

Когда Аня уселась за стол, оказалось, что приготовила она не обед, а ужин, наступил уже вечер. Совершенно незаметно прошли восемь часов, работа их проглотила. Вот и нужно заполнить дни до отказа работой, и тогда три недели не станут кошмаром, и для старухи не останется места.

Только где ее взять, работу? Сегодня нашлась, а завтра что делать? Не потолки же белить и не обои отдирать и снова приклеивать.

Год назад проблемы бы такой не возникло, у нее было дело, и не выдуманное, а вполне определенное. Это из-за Кирилла она перестала рисовать, потому что он, как и его мама, считает, что малевать акварельки – не более чем детская забава, вот, например, маслом портреты писать – это да, это занятие взрослое, это работа, и профессия художника – такого вот художника-портретиста – почти и не хуже профессии журналиста. А акварельки…

Если бы Кирилл на ней тогда не женился, может быть, она и стала бы художницей, настоящей художницей.

Глупости! Никем бы она не стала, чего уж себя-то обманывать.

А она и не обманывает, просто мечтает.

Надо завтра же пойти и купить красок и кистей и всего остального и возобновить свои художественные экзерсисы. Три недели рисовать и мечтать – чем плохое занятие, для того чтобы заполнить дни?

Рисовать и мечтать. Отличная мысль. Кирилл еще до своей Америки долететь не успел, а она уже придумала ему замену. Так похожую на измену. Рисовать и мечтать о том, кем могла бы она быть без Кирилла. Чтобы смочь без Кирилла прожить. Три недели.

Жаль, что нельзя краски купить сегодня и сегодня же начать. Слишком поздно, все магазины такого рода закрыты.

Ну и ладно. Сегодня можно и отдохнуть. Главное – она успокоилась. Можно посмотреть телевизор, а потом почитать в постели и тихонько отойти ко сну. Ночь – самое простое, самое легкое время в ожидании. Телевизор, книга, ночь – вот и сутки пройдут, три недели сократятся на сутки и уже перестанут быть тремя неделями.

Да! Еще Кирилл должен позвонить, рассказать, что приземлился.

Шестнадцать телевизионных каналов откликнулись невообразимой дребеденью. Только один дал нечто более-менее сносное – начало «Соляриса». К Тарковскому Аня относилась прохладно, еще прохладнее к Лему, но все же это было лучше, чем всякие «призраки Чарли» и прочие «хорошие-плохие парни».

К концу первой серии «Соляриса» зазвонил телефон. Похоже, Кирилл уже приземлился и теперь спешит сообщить ей об этом, а заодно и утешить, представив, наверное, что без него она вся слезами изошла, одежды с горя в клочья разорвала, бретельку от лифчика дорывает. А она-то о нем и думать забыла, не позвонил бы, так и не вспомнила.

Аня сняла трубку и весело проговорила:

– Да, я вас слушаю. – Пусть знает, что ей и без него неплохо.

– Привет, Анечка. А это я, твой американский муж, – начал Кирилл тоже весело.

– Я так и поняла. Как летелось?

– Ужасно! Терпеть не могу самолеты. Высосал пачку «Попутчика», во рту мерзко, а толку все равно никакого.

– Сочувствую.

– Спасибо. Как ты там без меня, Анют? Успела соскучиться?

– Ну что ты! Прошло-то всего ничего. – Аня засмеялась.

– Что поделываешь? – Веселья в его голосе поубавилось.

– Телевизор смотрю. Кстати, ты меня отвлек на самом интересном месте.

– Да? Ну извини. – Голос Кирилла стал совсем обиженным. – Я обещал тебе позвонить, как приземлимся, вот и звоню. Думал, ты обрадуешься.