Чайник засвистел, и я выключила его. Я начала заваривать для нас чай, попутно задав Кристиану такой же щепетильный вопрос:

– Кого ты навещал на кладбище?

Последовало недолгое молчание. Я чувствовала на себе пристальный взгляд Кристиана, затем услышала короткий, но смысловой ответ:

– Жену.

Я посмотрела на него, повернув голову. Кристиан продолжал смотреть на меня немигающим взглядом. Я взяла в руки чашки и понесла их к столу, отдавая одну из них Кристиану.

Занимая свое место, я тихо сказала:

– Мне жаль.

Кристиан отпил горячей жидкости и облизал губы. Я смотрела на него с сожалением, пока Кристиан этого не видел. Не знаю, что мною двигало, но мне хотелось узнать больше подробностей.

– Давно ее не стало?

– Три года назад. Она сильно заболела, а я не смог ее вылечить.

Кристиан ответил на мой вопрос не поднимая глаз. Под черными ресницами скрывается чувство вины, которое живет внутри него и разрывает его сердце, но отражается в глазах, стоит его спросить о том, что случилось с его женой.

– Я тоже была там в тот вечер, – призналась я, и Кристиан поднял на меня глаза. – Мы с сестрой навещали родителей в годовщину их смерти.

Кристиан нервно усмехнулся.

– Забавно. Моя жена тоже умерла десятого июля.

Я поджала губы, когда в носу противно закололо.

– И моя сестра тоже.

Я судорожно выдохнула и потерла лицо ладонью. Меня с Кристианом объединяет еще кое-что – дата.

Я обнимала руками горячие стенки своей чашки, наблюдая за тем, как из нее исходит еле заметный пар. Мне захотелось сосредоточиться хотя бы на этом явлении, чтобы избежать своих проснувшихся чувств. Я хотела избежать своей боли, которая топталась в моей душе и вызывала слабость. Сейчас мне не хочется позволить ей выйти на свободу и снова сломать меня. Этого хватило и на кладбище.

Я попробовала чай и поняла, что в нем мало сахара, а я любитель пить его сладким. Это касается и кофе.

Я поднялась со стула и приблизилась к шкафчику, чтобы достать сахар. Когда закрывала дверцу, не заметила, как прищемила палец. Я вскрикнула от внезапной физической боли, выронив емкость с сахаром, который рассыпался на столешнице. Я ощутила сильный поток раздражения, который поразил резким ударом мои нервы, и сама того не ожидая, ударила кулаком по дверце этого злосчастного шкафчика.

После чего заплакала.

Небольшая физическая боль стала последней каплей для моей выдержки, угасая и позволяя слабости снова завладеть мною.

Я закрыла лицо руками, когда ко мне подошел Кристиан и положил свои руки на мои трясущие плечи. На меня внезапно и с огромной силой навалилось мучительное отчаяние, которое травило мое сердце своим ядом. Этот яд подавлял мой стержень, простилая дорогу слабости, которую я никогда не приветствовала, а боролась с ней. Теперь я в ее власти, поскольку сил бороться дальше во мне остается все меньше.

Я зарыдала и упала на пол, когда мои ноги перестали меня держать, растеряв свои функции. Безнадежность отбирает даже способность стоять.

Кристиан последовал за мной и обнял, прижимая к своей груди. Я прятала свое лицо в ладонях, заглушая рыдания, которые не могла остановить, хотя очень сильно хотела. Я не властна над собой, пока во мне полыхает отчаяние. Этим чувством тяжело управлять, когда оно показывает всю свою силу.

Кристиан гладил меня по голове, позволяя расплакаться уже второй раз. Еще один принцип, который стирается рядом с ним – я не боюсь показывать ему свою слабость. Наоборот, даже чувствую себя комфортно и могу свободно освободиться от тяжести в душе. Не понимаю его влияния на меня. Неужели я настоящая рядом с ним только потому, что осознаю, насколько много у нас похожего?