– Как только что выяснилось, и Ирка Дивова тоже, – добавил Денис. – Это я так, для полноты картины. Кстати, классно выглядишь, Толинка, – добавил он нерешительно.

Она не дала ни единого шанса мысли, что это действительно комплимент, и грубо ответила:

– На себя посмотри, как был тупым быком, так им и остался.

– Вообще-то, Бизоном, – поправил ее Денис. Видимо. другое слово показалось ему менее обидным.

– Вы что несете? – Галина демонстративно перестала замечать качка и обратилась к остальным. – Я говорила с ней вчера, она сказала, Валька жив. Вы врете!

– Если верить агенту 007 из квартиры напротив, а я склонен доверять данной свидетельнице, так оно и есть. В силу своей профессии я знаю, что бабульки – это лучшие информаторы на земле. Ирка уже лет двенадцать распивает красное вино с Валькой, сидя на облаке, – сказал Денис, возможно, не заметив Галкиного отношения к нему, а может быть, намеренно пытался сгладить углы.

У Галины потемнело в глазах, и она, покачнувшись, рухнула на землю. Словно через толстую стену прозвучали еле слышные перепуганные голоса:

– Скорую! Вызовите скорее скорую.

– А кто это?

– Вы что, не узнали? Это Галина – Толинка.

– Хлопанье уха койота?

– Серьезно?

– Вот это да.

Ни Галина, бухнувшаяся в обморок, ни тем более испуганные бывшие одноклассники, которые суетились вокруг ее большого тела, лежащего в центре детской площадки, не заметили, что кто-то очень внимательно наблюдает за ними из окна соседнего дома.

В улыбающееся лицо стрела не летит.

Закон стаи

– Только в Хабаровске можно увидеть настоящие времена года, – философствовал Анатолий, щурясь на солнце. – Если зима, то снежная с морозом, таким, что только валенки могут спасти да унты. Если осень, то золотая, пестрая, как палитра художника. Листья не просто желтые, они яркие с множеством тонов от рыжего до золотого, и все это в огранке бабьего лета. А весна, помните ребята, какая тут весна? С ручьями и медленно пробивающейся травой. Не то что в Москве, где газонная сохраняется даже под снегом. Только здесь можно почувствовать пробуждение природы, когда сходит снег, и какая-то побитая за зиму чернота начинает оживать, покрываясь сначала самой хрупкой зеленью, потом больше и больше, и вот уже буйство оттенков зеленого радует глаз. Вот и лето здесь тоже правильное, жаркое, но не переходящее в режим сауны, как на юге, а осторожное, с прохладными ночами и росой по утрам. Вот где бы я после Хабары ни жил, такой правильности времен года никогда и нигде не встречал.

В школьные годы Толя в их небольшой компании был самым невыразительным ее членом. Взяли его в стаю только потому, что он был очень умный и не жадный, а потому без проблем давал всем списывать, помогал на контрольных и тестах, но все же в самой стае он был бесполезен. Не интересный как собеседник, без чувства юмора и полета фантазии, на гитаре играть не умел, что в стае считалось почти позором, и был очень слабым физически, постоянно выдыхался в длинном переходе, и тогда его рюкзак приходилось нести другим. Никчемный тип, по крайней мере, им так всем казалось пятнадцать лет назад.

Но было и еще одно достоинство, которое все же ценилось, Толя – Чуа-змея был не особо амбициозным. Он правильно все понял про свой статус в стае и принял правила игры. Где он был нужен – помогал, где нет – просто молчал и, казалось, наслаждался тем, что его просто приняли. Но при этой, казалось бы, бесполезности и безобидности Чуа, все знали, что если Толю обидеть, задеть, оскорбить – он отомстит, да так, что станет тошно. Незаметный мальчик в очках с толстыми линзами, очень худой, прыщавый, с зубами как сломанный забор, он умел увидеть самые уязвимые места обидчика и уколоть туда так, что больше приставать к Анатолию ему не хотелось.