– Его святейшество сейчас не может тебя принять, у него важная встреча с хилерами, прибывшими с Плеяд. – На потных, раскрасневшихся лицах женщин мерцали золотые блестки.

– Это срочно, – устало ответила она.

Ученицы Брахмана переглянулись.

– Не бывает такого слова, как «срочно». Времени не существует, это лишь иллюзия, – наставительно произнесла одна из них, та, что покрупнее.

– Но мы можем передать, что ты благословила нас своим визитом, – холодно ответила вторая. Все они так или иначе чувствовали ревность к Гуру. То, над чем им надо было работать, как он впоследствии сам сказал.

Сил переговариваться с ними не было. Спорить – тем более. Ей нельзя проявлять такие эмоции.

– Просто передайте ему, что уровень серотонина резко упал и мне нужна помощь, – вздохнула она и, не дожидаясь ответа, покинула территорию виллы.

Ей нужно было прийти в себя перед балийским Новым годом, который должен состояться уже завтра.

Ведь потом наступит День тишины, который изменит все.

Глеб очнулся в капсульном хостеле[21]. Но он был уверен, что очнулся в гробу.

Он вскочил с охом, ударившись головой о потолок. Глаза не привыкли ко тьме, так что он не сразу различил впереди темную занавеску, а не тупик. Глеб в панике начал ощупывать стены: каменные, не деревянные. Почувствовал под собой матрас, ощутил, как рядом пошевелилась шведка. Даже в темноте были заметны ее светлые волосы.

Он прежде никогда не бывал в капсульных хостелах, но попытался быстрее выбраться. Проблемой стало то, что он оказался на втором этаже, о чем, разумеется, не знал.

Чуть не упав, Глеб успел ногой проскользить по лестнице, за что-то ухватиться и едва не рухнуть. Морщась от боли, он относительно аккуратно спустился вниз. Тут же ногой влез в чей-то походный рюкзак и попытался найти свою обувь.

Маленькая комната, восемь капсул с занавесками, шкафчик и весь пол в комьях вещей. И за каждой занавеской ведь кто-то спал, а самое позорное – кто-то слышал.

Отчего-то Глебу стало так отвратно, что он постарался выбраться из хостела. На общей кухне в маленьком бунгало сидел какой-то паренек, намазывая масло на хлеб.

– Доброе утро!

Глеб махнул ему рукой. В бассейне плавал полусдохший надувной единорог.

Начиналось утро, уже заранее затянутое неприветливыми тучами. Глеб вышел на незнакомую улицу, уперся в здание с надписью Energy healing[22] и попытался сориентироваться.

Разумеется, он не напился до потери памяти, просто в этой ночи не было ничего примечательного, что стоило бы запоминать. Типичная попойка с незнакомцами, разговоры, которые ночью казались занимательными, а утром не можешь воспроизвести ни одного. Какая-то девочка, среднестатистическая девочка. Среднестатистический секс.

Арак оказался каким-то слишком мощным. Тело у Глеба буквально разваливалось, голова гудела. Он шел по раздолбанной дороге, больше интуитивно ориентируясь, где там главная улица, цивилизация и…

– Черт возьми.

А по улице единым потоком шел парад в белых одеяниях, словно река из людей. Их оказалось так неправдоподобно много, тем более в шесть утра, пока все вокруг было закрыто ставнями. Мужчины несли ярко-желтые зонтики на длинных ножках, а женщины – фруктовые груды подношений в плетеных корзинах на головах.

Ему нужно было в противоположную сторону. Обойти процессию никак нельзя. Так что он, одинокий, в извечном противоборстве, в темной помятой рубашке, пытался пробиться сквозь них.

Если рассуждать логически, он мог подождать, пока они все пройдут, но поток казался нескончаемым. Глеб мог даже вернуться в тот хостел, но он двинулся вперед, будто не имея выбора. Пробирался через местных, задевал плечами, одна женщина и вовсе уронила с головы корзину, и ярко-красные яблоки посыпались по земле. Толпа взвилась гневными восклицаниями. Глеб все повторял: Sorry, sorry – и через этот шум он отчетливо услышал, будто кто-то сказал в его голове: «Зачем ты это делаешь, Глеб?».