С этими мыслями я пошёл к проводнице. Взял белье, расстелил постель на одной из верхних полок. Когда парни вернулись, сделал вид, что сплю. На самом деле, конечно, долго не мог закрыть глаза. Они же не стали молчать из уважения ко мне. Так и бубнили ещё долго, а я все-таки под их разговор уснул.

Посреди ночи, не знаю в каком часу, я резко слетел с верхней полки. Спал так глубоко, что не успел среагировать и уцепиться за что-нибудь. Все вокруг меня куда-то полетело кубарем, раздался жуткий скрип, чей-то вскрик, а потом всё погрузилось в полную тишину и мрак. Когда я очнулся, то первое, что увидел, – это морду лошади. Она спокойно отщипывала траву большими губами, затем хрумкала, прядала ушами и шумно дышала, раздувая ноздри.

– Фу! – сказал я, когда животное подошло слишком близко, и сильно запахло звериным потом. – Уйди от меня! – махнул рукой, и лошадь, мотнув головой, сделала несколько шагов в сторону. Я заметил, что у неё передние ноги перевязаны верёвкой. «Издеваются над бедолагой, – подумал. – Кому в голову взбрело такое?»

Осмотрелся вокруг. Светает. Значит, скоро рассвет. Небо из темного стало серым. Луна и звезды – менее яркими. Далеко в степи полоска земли на горизонте стала краснеть, будто накаляться. Это поднимается солнце. Но пока ещё хорошо, прохладно. Я почему-то лежал на земле, в траве. Поднялся, стал отряхиваться и… удивился. Почему на мне такая странная одежда? Не моя, в которой в поезде ехал, а… военная?

Рубашка, брезентовый ремень, штаны какие-то нелепые, с широченными бёдрами. На ногах грубые ботинки, а сверху, к коленям, тянутся бинты, что ли? Я не ранен, случаем? Ощупал ноги, нет. Всё в порядке. Прикоснулся к голове – там головной убор. Стянул его – о, узнаю. Пилотка. Звездочка есть. Так я что же, в форме солдата Красной Армии, получается? Видел в кино. Но кто меня переодел? И почему вытащили из поезда?

Кстати, вот поезд тоже странный. Впереди не локомотив, а паровоз. Стоит, дымит потихоньку. Я стал смотреть по сторонам. Лошади, лошади вокруг. Пасутся, и у всех передние ноги связаны. Ничего не понимаю. Я что, попал на выступление реконструкторов? Меня приглашал один знакомый к ним. Одеваются в исторические одежды. То рыцарями, то солдатами петровской эпохи, то красноармейцами. Потом битвы разыгрывают. Отказался, конечно. Не понимаю, зачем взрослым мужчинам этот маскарад.

Никого вокруг нет. Я один среди лошадей. Очень странно. Если реконструкция, то кто-то ведь должен быть, а?

– Коля! – вдруг из вагона высунулась чья-то голова в пилотке. – Колян, слышь?

Я обернулся. Тут только я, никого нет больше. Кого он зовёт?

– Кадыльбек, твою мать! Ты оглох?

– Это вы мне? – спросил.

– А ты что, уже не Коля? – усмехнулся парень. На вид ему лет двадцать, весельчак, блин!

– Вообще-то нет.

– Кто ж ты тогда? Неужели сам товарищ Климент Ефремович? – и рассмеялся.

– Меня Константин зовут вообще-то, – ответил я с вызовом.

– Ну, если ты Константин, то меня можешь называть Михаил Иванович Калинин! – снова хохочет. – Ладно, Колян. Давай. Загоняй своих. Ехать пора.

– Своих?

– Лошадей! Ну? Ты чего, башкой об степь ударился или перегрелся? – иронично спросил парень и быстро стал вытягивать из вагона доски. Вскоре у него получился пандус.

– Чего стоишь, как столб? Быстрее!

Я в полной абстракции. Ничего не понимаю. Почему Коля? Какой я ему, на фиг, Кадыльбек? Он пьяный, что ли, или под веществами? Странно это всё, как в дурном сне! Парень, не дождавшись меня, спрыгнул вниз. Стал заводить лошадей по одной в вагон. Сначала крупного черного жеребца. Затем остальные потянулись. Это продолжалось, пока последнее животное не зашло внутрь.