– Ведь это ты тогда убедил меня, что так и нужно поступить.

Он вытащил веточку, запутавшуюся в гриве Лассы.

– Это было давно.

Вот он, подходящий момент, чтобы сказать главное.

– Это правда. А теперь ты задал мне два вопроса, значит, за мной остался еще один. Что случилось тогда, из-за чего ты неожиданно пропал?

– Вероятно, ты была единственным человеком при дворе, который об этом не знал, – напрямую ответил Йеро.

– Ходили слухи. – Это было преуменьшение. На самом деле это был целый скандал. – Конечно, я все понимала. Но я совершенно не…

– Это была правда, – перебил меня Йеро. – Все, что в них говорилось, – совершенная правда.

Я потеряла дар речи. Они были… Чушь! Ходили слухи о том, что Йеро изгнали из пятерни. Паладины жили, трудились и сражались всегда впятером, в едином отряде – пятерне. Их разделяли на такие группы еще детьми, и в таком созвездии они оставались всю жизнь. Пятерня заменяла паладину семью и друзей.

Слухи о Йеро вызвали такое возмущение именно потому, что за всю историю паладинов, насчитывавшую много столетий, такого не случалось ни разу, чтобы пятерня отвергала паладина. Паладин-одиночка – это просто невозможно. Что должно произойти, чтобы пятерня поступила с ним так немыслимо сурово?

– Почему?

Йеро шумно выдохнул. Его лицо изменилось. Выражение осталось тем же, но оно внезапно застыло, словно что-то – воспоминание, мысль или тревога – делало его жестче. Но он не произнес ни слова.

Дорога стала немного шире. Вика пустила своего коня легкой рысью, нагоняя меня.

– Возможно, тебе повезет больше, чем мне. Несколько недель назад, вскоре после того, как я навещала тебя в низине, он написал мне, и с тех пор я расспрашиваю его об этом. Но он ничего не рассказывает.

Йеро покачал головой, скорее смиренно, чем отрицательно.

– Я сказал достаточно. Тогда я сам принял решение. Как и моя пятерня. И никому из нас не пристало критиковать решения других.

Вика пожала плечами, я кивнула. Много лет назад Йеро уже доказал, что он на моей стороне, и я не только доверяла ему, но и была перед ним в долгу. Меня немного задевало, что он не хочет выдавать свою тайну, но, с другой стороны, я его понимала. Мы не виделись семь лет. Тогда я была еще ребенком. Избалованной богатой девочкой, которую сегодня и сама бы не узнала. Как я могла требовать от него, чтобы он сразу же поверил мне свои темнейшие тайны?

– Сейчас не важно, почему мне тогда пришлось уйти. В конце концов, я так и не вернулся ко двору, – словно между прочим сказал Йеро, приложив ладонь ко лбу и рассматривая уходивший вверх склон, который простирался перед нами. – И я не стану этого делать, если мы выживем. Там мне больше не рады.

– Так же, как и мне, – пробормотала я.

– Я пришел, потому что я все еще паладин. Потому что я не позабыл свою судьбу и свое предназначение, что бы ни случилось за это время.

Я заставила себя улыбнуться, хотя это далось мне нелегко.

– Так же, как и я.

– Вот так все и складывается, – ответила Вика, и в ее звонком голосе послышалась суровость. – А я бегу от судьбы и предназначения – как раз подходит. Посмотрим, куда это нас приведет.

– Если будет не хватать, можно без проблем добавить. – В стеклянных глазах посланника читалась насмешка. Он обвивал торс Аларика тонкой цепочкой, то и дело подправляя ее, словно следуя каким-то странным представлениям о красоте. Аларик потел, и к его коже прилипала пыль. Виной тому стали не только лучи солнца, которые словно прожаривали его, хотя было только начало лета. Аларик не отворачивался, лишь задерживал дыхание, потому что у старика невыносимо воняло изо рта. Посланник явно понимал, что те места, в которых свежие раны пересекались со старыми шрамами, болели сильнее всего. Тщательно, словно художник, он располагал оковы, превращая их в странный узор. Был ли в этом какой-то смысл или он просто удовлетворял свою тягу к садизму?