Хватаю за талию и разворачиваю, впечатываю стройное горячее тело в стену.

И набрасываюсь.

34. Глава 32

Виктор.

Губы мягкие, податливые, мои.

Я тяжело дышу и давлю ее грудью, в стену сжимаю. Но она может не целоваться, вывернуться, ударить меня по щеке.

Как когда-то.

К пощечине готов и мне нужен запас, этих поцелуев, этого тела, мое время - не то, что мало его - нет совсем, каждая секунда - и меня оторвут от нее, и Николас будет прав, если вышвырнет меня.

Знаю.

И целую жадно, нежные губы, кусаю, кусаю, втягиваю в рот. Хватаю стройные ноги - они чулками обтянуты - мои ладони скользят по ним, от ягодиц вниз - и обратно, и сжать её, сучку, чтобы стонала, чтобы хоть слово сказала.

Она молчит.

Но мне отвечает, на грубые поцелуи, мой язык кусает, втягивает губы в рот. И обнимает, и глаза закрыты, пышные ресницы дрожат, ее ноги обвивают мои бедра.

Подбрасываю выше. За упругие голые ягодицы на меня. Я в брюках. Она без белья.

– Р-р-рр, - это не вытерпеть. Пальцами везу по ширинке, расстегиваю.

– Перерыв, - голос брата, эти слова между нашими лицами, и его выдох, и чувствую - он тянет ее с меня.

Не отдаю.

Держу крепко. Вижу взгляд Николаса - он меня убьет сейчас - это его.

– Я бы лучше не приходил тогда, Ник, - выдыхаю и разжимаю руки, поправляю стояк в брюках. Оборачиваюсь. - Это твоя жена или твоя кукла. Ты молод. И до сих пор играешь.

– Играю, - он соглашается, укладывает ее на постель. Тяжело дышит, смотрит на нее, оторваться не может. Ее тонкие руки держит, нависает сверху. - Но это моя жена, да. Мо-я, - это по слогам звучит, и каждая буква рубит, молотком стучит, это такая интонация - прорубь. Между нами разница - он может.

А я нет.

– Если Алиса захочет, - он говорит, а я приближаюсь, шаг, еще шаг, рядом с кроватью торможу. Смотрю на нее.

– Она моя, - он повторяет и упивается, наклоняется и спрашивает, - ты моя?

– Ты еще спрашиваешь? - она дергается, и пинает его.

Он морщится, а потом улыбается, а потом наклоняется и говорит:

– Хочешь, чтобы тебя не я трахнул. А кто-то из моих братьев? - он спрашивает.

И заламывает ей руки, ответить не дает, нависает над ней с таким зверским лицом, что она не согласится.

– Николас, остынь, - зову. Между нами триггер. И это Алиса. И мы с братом стены ломать будем, даже если он женат, я в их брачную ночь в их номере.

Он меня позвал.

– Отпусти, - подает голос она, так спокойно, словно не лежит голая перед нами.

– Я перегнул? - Николас разжимает руки. Отстраняется. - Алис?

– Да. И не смей меня трогать, пока не разрешу.

Она лежит, голова запрокинута, в потолок смотрит и ерзает, и кусает губы. Голая. Какая грудь - темные соски - облизать, укусить, схватить ее.

Раздвинуть ноги. Кружевные резинки на бедрах. Она в свадебных чулках. И туфлях.

Полумрак.

Касаюсь пальцами ее щиколотки, снимаю туфлю.

– Нет, - она дергает ногой и встряхивает волосами - они на грудь падают, светлые прядки. Рассыпаются. Но я все равно вижу. Темный сосок - он просвечивает, его хочу укусить.

– Ногу поцелуй сначала, - говорит Алиса. И опирается на локти. И дергает ногой, которой касаюсь я.

Целую.

По капрону веду языком, от щиколотки и до острой коленки, и торможу, когда ее ладонь упирается мне в макушку.

– Нет, - звучит голос, откровенный и сильный, в нем столько эмоций, я поднимаю глаза.

– Ниже поцелуй, - она требует.

Моя Алиса.

– В чем проблема, - хрипло отвечаю. Целую щиколотку. Выпирающую косточку. И все по капрону. Разорвать хочу его. Но медлю. Жду. Губами касаюсь кромки туфли.

– Ниже, - звучит ее голос. По ушам резко, я поднимаю голову.