Так прошел ее первый день в Академии аэронавтики, а назавтра – побудка под боцманские дудки в пять тридцать утра, интенсивная зарядка, бег на пять верст и водные процедуры. И сразу после плотного завтрака начались занятия. Шесть часов теории – изучение конструкции истребителей-штурмовиков, их тактико-технических характеристик и основ боевого применения – и четыре часа практики: осмотр всамделишных «кóчей» и старых «лóдей», выкатка вручную, снятие и обратная установка алюминиевых панелей обшивки, изучение устройства кабины пилота и демонтаж оружейных блистеров. А между тем и этим – до обеда и во второй половине дня – два полуторачасовых занятия по физподготовке. Снаряды, канат, самооборона без оружия и центрифуга для укрепления мозгов. Нагрузка очумительная и по большому счету безжалостная, так что у курсантов не оставалось сил даже на «поговорить». Вылезла из-под душа – не обратив внимания и не запомнив, была ли вода холодной, теплой или все-таки горячей, – кое-как обтерлась, доплелась до койки, упала лицом в подушку и все. Следующее воспоминание – врывающиеся в сон боцманские дудки. Подъем, и вперед с песнями. И так две недели подряд, но, как вскоре выяснилось, не зря. В смысле не просто так.

На пилотажный факультет принимали только тех, кто успел уже получить сертификат пилота легких машин, и руководство Академии стремилось как можно скорее пересадить будущих авиаторов с автожиров и геликоптеров на настоящие, пусть и устаревшие штурмовики. Класс надо было нарабатывать с первых часов обучения, а заодно проверялись выносливость, воля и самодисциплина курсантов. Поэтому сразу же по окончании двухнедельного марафона, за время которого первокурсники не раз разобрали и собрали долбаный «коч» убогой пятой серии и выучили, как «Отче наш», устройство кабины штурмовика и порядок действий при взлете и посадке, весь первый курс пилотажного факультета переехал на учебное аэрополе в Колинце на берегу Псковского озера, над которым им и предстояло летать. Да, да! Вот так сразу – в кокпит и за штурвал.

Ара, можно сказать, опомниться не успела, как оказалась в кабине коча-спарки, и услышала в наушниках чуть искаженный электрическими помехами голос диспетчера:

– Брезг[40]-девять, взлет разрешаю!

А дальше все случилось, как в сказке, – «по щучьему велению, по моему хотению», – ноги сами собой встали на педали управления, руки вспорхнули над приборной доской, прогрев машины, набор мощности, разбег, штурвал на себя, и штурмовик-умничка выполнил, как нефиг делать, «подскок Гущина» и взмыл в прозрачные небеса…

2. Новгород

Март-октябрь, 1945

Поиски родственников, а вернее, архивные изыскания на эту тему, затянулись на долгих три месяца. Виктор успел уже обжиться в интернате при новгородском университете, догнал одноклассников практически по всем предметам и втянулся наконец в рутину гимназического образования. И все это время ни шатко, ни валко, но зато практически безостановочно вращались тяжелые жернова огромной бюрократической машины. Долго и медленно, хорошо хоть не вхолостую. Так что однажды в марте 1945 года Виктора срочно вызвали с уроков и в сопровождении классного наставника отвезли в новгородское столоночалие Министерства внутренних дел.

«Что-то будет!» – сообразил Виктор.

За прошедшие месяцы он успел уже обдумать все возможные варианты развития событий и пришел к выводу, что опасаться ему практически нечего. Даже если вдруг обнаружатся неизвестные ему родственники, это ничего уже не изменит в судьбе Виктора Якунова. Докопаться до того, что он сам – когда, как? – подделал завещание «деда» и прочие «семейные» документы, никто уже не сможет. Нет в этом мире такой техники. Генетическую экспертизу – и по тем же причинам – тоже не сделают, так что не только доказать, но даже догадаться, что он самозванец, попросту невозможно. Никому такое и в голову не придет. Однако, по случаю этих размышлений, Виктор кое-что сообразил. Похоже, в том своем странном прошлом-будущем он был весьма образованным человеком. О том, что он хорошо разбирается в точных науках, Виктор уже знал. Теперь же осознал, что кое-что смыслит и в криминалистике. Возможно, там и тогда он работал следователем прокуратуры или служил в контрразведке. Впрочем, здесь и сейчас это ему ничем не поможет: слишком велик разрыв между мирами в уровне науки и техники. Пятьдесят-шестьдесят лет – никак не меньше.