«Вот такая точно может вскружить голову! – решила она, рассматривая себя в зеркале то так, то эдак. – Но отдаваться придется в темноте, иначе пропадет весь эффект!»

Впрочем, доводить дело до постели она сегодня не собиралась. Рано еще. Пусть сначала заслужит!

– Ну, и последний штрих! – Закревская протянула Аре пару шелковых перчаток и сумочку испанской кожи.

– Великолепно, но недостаточно, – решила она, еще раз рассмотрев стоявшую перед зеркалом Ару.

– Нужна крошечная шляпка и франкские тонкие сигареты… С длинным мундштуком. Согласны?

– Не знаю, – честно призналась Ара.

– Зато знаю я! – отрезала Закревская.

– Ну, разве что так…

Естественно, он ее не узнал. Стоял как дурак у входа в ресторан, держал в руках скромный букетик и крутил головой. На Ару, подошедшую к нему едва ли не вплотную, взглянул мимолетно и тут же переключился на очередного извозчика, притормозившего у дома купца Меньшикова.

«Нервничает», – не без удовлетворения констатировала Ара и тут же пыхнула сигареткой, вставленной в длинный резной кости мундштук.

– Мы кого-то ждем, господин мичман, или можем уже пройти в зал? – спросила она просевшим на октаву чуть хрипловатым «зазывным» голосом, которому, как бы в шутку, обучила ее однажды сестра Ольга.

Якунов-Загородский вздрогнул, обернулся к Аре и форменным образом обалдел.

– Курсант Бекетова? – осторожно спросил он после довольно длинной паузы.

– Можно просто Ара.

– Умереть не встать!

– А что случилось-то? – поинтересовалась она своим будоражащим мужскую душу голосом.

– Вы, Ара, удивительная девушка!

– Это комплимент или осуждение?

– Комплимент, разумеется! – нашелся мичман. – Вашу руку, сударыня!

Ара не стала жеманиться и подала руку. Сейчас она была ненамного ниже Виктора. Ну, максимум на два с четвертью вершка[30], и идти с ним под руку ей было легко и приятно. Между тем метрдотель провел их к зарезервированному мичманом столику, усадил, вооружил брошюрами меню à la carte в переплетах из тисненой кожи и буквально растаял в воздухе, оставив один на один с непростой задачей правильного выбора. Впрочем, Ара открывать книжку меню не спешила. Сидела и бестрепетно – не без наглости и с чувством собственного достоинства – изучала лицо своего визави. И чем дольше она на него смотрела, тем больше убеждалась в безупречности своего выбора. Мичман был красив правильной, по-настоящему мужской красотой. Твердый подбородок, высокий лоб, средней длины прямой нос, красиво очерченные губы и внимательные серые глаза. Универсальный набор безжалостного разбивателя женских сердец дополняли коротко стриженные светло-русые волосы, длинные ресницы и почти идеальные пропорции черепа. В общем, Якунов-Загородский был хорош собой, наверняка знал об этом, привык к женскому вниманию, но был сейчас по всем признакам обескуражен и дезориентирован, встретившись с девушкой совсем иного типа, нежели те, с кем он был знаком прежде, и с невероятным и уж точно, что непривычным ему модусом операнди[31]. Используя как чисто женские, так и совершенно мужские методы обольщения, Ара вела свою линию без страха и сомнения. У нее была цель, и она собиралась ее достигнуть, чего бы это ей ни стоило. В этом смысле, как, впрочем, и во многом другом, она была истинной дочерью своего отца. Тот тоже никогда не отступал перед трудностями, но и не лез в воду, не зная броду. Одним словом, не пер дуриком на вилы, но и труса никогда не праздновал. Оттого и стал тем, кем в конце концов стал.

– Может быть, закажем шампанского? – осторожно спросил Якунов-Загородский, преодолев наконец не характерную для него робость. Нерешительность наверняка не входила в число присущих ему психологических черт. Просто Аре удалось выбить его из колеи. Устроила ему, так сказать, амбускад