– Сразу к делу. У берегов на якорь встал Имперский фригат. Пушки в два ряда, на верхней и нижней палубах. Я такие только в детстве, в клубе юных моделистов, видел. Большой, длинный, красивый и до жути опасный. Когда в галере, на сторону приходится пушек от двух до пяти, этот фригат, покоритель морей, мать его, несёт минимум пятнадцать. Я не знаю, как при такой разнице в развитии кораблестроения Республика умудрялась сдерживать империю. Но факт остаётся фактом: трофейные галеры мы использовать не можем, всех потопят, народу потеряем, ещё и не факт, что победим. Подобраться к ним под флагом какого-либо государства тоже нет возможности, у нас их просто нет, а стали они, ну уж очень далеко от берега, чтобы добраться вплавь. Остаётся одно: прятать галеры в руслах и затонах, дожидаться, когда враг ступит на берег. Будь всё как с Республикой, я бы тебя и тревожить не стал, но в этот раз придётся. Имперский капитан оказалась намного осторожнее республиканок. Она медлительна, дотошна, безжалостна, готова пожертвовать 2–3 моряками ради сохранения шлюпки и целостности корабля. Нам достался дотошный, скрупулёзный противник, которого мы не смогли даже пощипать. Они стоят и наблюдают, высматривают, и рано или поздно заметят то, что их интересует. Когда поймут, что они имеют дело не с Республикой, а с аборигенами, тогда-то нам и придётся кое-что сделать, на что я так старательно хочу тебя завербовать.

Суть в чём: республиканцы влезли в дела племен и продолжают настраивать против нас местных. Подчинили себе пару семей Кетти и давай от их имени, используя их внешность, на нейтральные племена набеги устраивать, мол, это мы. А после туда же, к выжившим, своих подсылать, мол, поглядите, какие они плохие. Я предлагаю поступить зеркально с теми, кто причалил к нашим берегам. Раз уж Республика принялась бить по нам нашими же товарищами, так и мы ударим по их синьору ряжеными в их одежды солдатами, назвав тех дезертирами или теми, кто сейчас на службе у Республики. В общем, создадим неразбериху, где все против всех, и только мы одни – за мир, за торговлю и всё самое светлое.

Батя говорил долго, но я всё равно не понял:

– Круто, а я тут при чём?

– Притом, притом… Я ж вижу, по этим сытым рожам местных рабынь вижу, как ты им тут слюнки утираешь. Они ж когда сородичей увидели, все пообсирались, за спинами наших девак прятаться стали. Это то, что мне нужно!

Почесав затылок, говорю:

– Всё равно не понял.

– О, ты епта… – Топнув ногой, дед добавил. – Смотри, когда имперцы высадятся, мои бабы в одеждах республики их обстреляют. Так, с пистолетов, мушкетов, луков. Чутка повоюем, а после, показав панику, с криками о раненых, начнём отступать. Тут-то и покажутся наши основные силы с криками, песнями и плясками; мы прогоним ряженых, а после, празднуя победу над «неизвестным имперским врагом», начнём деловой разговор. Там мы расскажем о злой Республике, о том, как она распространяет свою ненависть ко всему имперскому, как жестоко терроризирует местных и доложим о нашей с ними войне.

– Бать, а почему ты думаешь, что Империя не решит объединиться с Республикой, чтобы нас прихлопнуть? – Спросил я.

– Потому что Республика как раз и пришла сюда, чтобы грабить нас и платить дань Империи, – деловито ответил дед. – Если Империя сама тут всё прекрасно будет добывать, насыщать свои рынки местной пушниной и фруктами, зачем им в три дорого покупать у Республики товары? Цены в миг обвалятся, и чтобы этого не произошло, республиканцы, скорее всего, начнут на нашем полуострове прокси-войну.