Это мы после того, как расписались. На эмоциях...
Тысячу раз свести собирался не меньше. Но так и не смог. Это словно ампутация: тебе кажется что ты готов избавиться от мучающего тебя заражённого органа, но в последний момент, ты все равно вырываешь руку из под хирургической пилы.
Медленно тяну простыню вниз.
На Марьяне какая-то белая больничная сорочка. Глубокий вырез сбился. Плечо видно... А с другой стороны ткань врезается ей в шею. И я это как будто на себе ощущаю.
Поправляю ее больничную рубаху на шее. И медленно скользя пальцами вниз, отворачиваю край ткани, немного оголяя грудь. С волнением ловлю взглядом бордовое сердечко, стилизованное под букву "Л". Нет... не так... наклоняюсь, рассматривая внимательнее. "Л" чуть переделана. Внутри забита черточка. И теперь это не "Л", а "А".
Из груди в живот перетекает неприятное ощущение, словно меня разъедает. Еще одно предательство?
"Или, это - "Аленка"?!" - цепляюсь я за единственную безболезненную версию.
Ну конечно же - Алёнка! Выдыхаю с облегчением.
Глажу пальцем бордовую татушку. Аленке я готов уступить это место.
- Эй! Убери руки!
В палату залетает какой-то мужик.
Поднимаю взгляд.
- Отошел от неё! - тыкает в мою сторону телефоном с горящим экраном. - Ты кто вообще?
Подносит телефон к уху.
- Перезвоню.
Оглядываем друг друга с ног до головы. Вторая его рука в пластиковом фиксаторе, под пиджаком. На переносице - пластырь. На бойца не похож, скорее на... методиста банка, да.
Сверлим друг друга взглядами.
Корочками в морду ему тыкать мне не фен-шуй. Я здесь не по работе.
- А ты кто? - хмурюсь я.
- Муж!  
- А если ты муж, то где ваш ребенок сейчас? - оскаливаюсь я. - Муж он! Кольцо на "жену" надень сначала!...
В дверях встает подоспевший Медведев. Поправляю ткань на груди у Марьяны.
- Немедленно покиньте палату! - отстраняет Медведева врач.
- Я за эту палату заплатил! - холодно бросает этот "муж". - И за Ваши услуги, в частности.
- Вы заплатили за повышенный  комфорт для пациента, я его обеспечиваю. А медицина у нас бесплатная. Немедленно! - безапелляционно указывает на выход нам врач.
- Айдаров, - кивает головой мне Медведев.
Присаживаюсь в коридоре на лавочку, напротив палаты. Лившиц - вспоминаю я его фамилию - метрах в пяти снова говорит по телефону, с претензией поглядывая на меня.
- Что будешь делать, Лев? - толкает плечом в плечо Медведь.
- Ждать, пока придет в себя. Ты поезжай, Мих... - устало протираю ладонями лицо.
- А дочка?
- С дочкой непонятно. Я оплатил ночное пребывание в детском саду. Там Лена рядом...
- Чего тебе непонятно, Айдаров? - с досадой в голосе.
- Спросил её про отца, очевидно, она его не знает. Точно не вот этот вот, - киваю я с отвращением на банкира. - В ее версии, отец в Африке дрессирует Львов.
Медведев тихо угорает.
- С юмором у тебя Кошкина, да?
- Не без этого, - вздыхаю я.
- Я, Лёва, не догоняю, ты банально тупишь сейчас или у тебя на фоне произошедшего когнитивное расстройство какое-то?
- В смысле?
- Хм... Давай посчитаем. Тебе - двадцать девять. Алене - шесть. Отнимаем год беременности. Получаем твои двадцать два...
Тупо смотрю в стену. В груди вдруг судорожно сжимается от страха.
Открываю рот, чтобы опровергнуть эту невозможную версию. Отрицательно качаю головой.
- И прибавляем ничем больше неоправданное сходство Лены и Алены.
Открывая фотки на телефоне, сует мне в лицо.
Мля... точно... это же не Лена!... Вот на второй фотке - Алёнка!
Оо...
- Прибавляем эту дичь про отца - дрессировщика "Львов". Явный троллинг со стороны бывшей. Ну нет другого варианта, Лева. Не тупи.