– Значит, ты готов признать, что повел себя бездушно? – настороженно поинтересовалась она.

Лука одарил ее мимолетной печальной улыбкой:

– Я о многом сожалею, Бронте. Но прошлого не изменить. Тем не менее я хотел бы компенсировать причиненные тебе страдания, поскольку резко и без объяснений расстался с тобой.

Она злобно посмотрела на него:

– Ты шантажом заманил меня на это свидание. Интересно, каким образом ты собираешься выплачивать компенсацию? У тебя ничего не получится, Лука. Ты можешь и дальше меня шантажировать, но не заставишь снова влюбиться в тебя.

Взгляд его темно-карих глаз на миг стал непроницаемым.

– Я понимаю, что прошу довольно много, причем спустя почти два года, – заметил он. – Быть может, мне удастся наладить наши отношения постепенно, день за днем?

Бронте поджала губы:

– У тебя всего один вечер, Лука. И я не намерена возобновлять отношения. Говори, чего ты хочешь, и покончим с этим.

Мимо них прошли мужчина и женщина, держась под руки. Женщина взглянула на Луку, а потом что-то шепнула своему спутнику. Тот остановился и уставился на него.

Лука вежливо, но сухо улыбнулся, затем взял Бронте за локоть и сказал вполголоса:

– Давай уйдем отсюда, пока мы с тобой не стали поводом для сплетен в прессе.

Бронте не желала остаться с ним наедине в номере отеля, но еще больше она не хотела, чтобы ее фотографии появились на первых полосах завтрашних газет. Она уже представляла себе заголовки: «Итальянский магнат и владелец сети отелей встречается с преподавателем балета и матерью-одиночкой».

Бронте последовала за Лукой к лифту и молча вошла в кабину. Двери лифта плавно закрылись, и у Бронте возникло ощущение, что ее отрезало от всего мира. Словно она и Лука оказались в непроницаемой капсуле. Лифт был просторный, но ей он казался спичечным коробком. От волнения у нее засосало под ложечкой. Она не оставалась наедине с мужчиной с тех пор… Ну, с тех пор, как рассталась с Лукой. Правда, совсем недавно Бронте была на свидании со старшим братом Рейчел – в переполненном ресторане. Дэвид Брум недавно развелся с женой и даже не прикоснулся к Бронте, пока они ужинали. Она навсегда запомнила, что не следует ходить в роскошный ресторан с угрюмым, недавно разведенным мужчиной. Бронте терпеливо выслушивала рассказы Дэвида о том, как он сожалеет о своем разводе, об опеке над детьми, и молилась про себя, чтобы вечер поскорее закончился.

Лифт стремительно поднимал их в пентхаус. Бронте смотрела на Луку из-под полуопущенных ресниц. Он хмурился и сжимал и разжимал кулаки, будто мысленно готовил себя к чему-то.

– Я была уверена, что ты уже привык к вторжению средств массовой информации в твою личную жизнь, – сказала она, нарушая напряженное молчание.

Он повернулся к ней:

– Боюсь, Бронте, я никогда к этому не привыкну. Тебе неведомо, как это тяжело, когда каждый миг твоей жизни документируется. Бывают моменты, когда я не могу выпить чашку кофе без того, чтобы кто-нибудь меня не сфотографировал. Это сводит меня с ума.

– Я полагаю, что такова цена успеха, – заметила она. – Ты родился в очень богатой семье. Люди страстно хотят знать, как живет тот, кто не похож на них.

Лифт остановился. Лука одарил ее насмешливой улыбкой:

– Ты тоже страстно хочешь об этом знать, дорогая?

Бронте поджала губы и вышла из лифта, высоко подняв голову:

– Ты и твоя семья мне глубоко безразличны. У меня слишком много собственных проблем и нет времени лезть в личную жизнь других людей.

Открыв дверь пентхауса карточкой-ключом, Лука пропустил Бронте вперед.

– Значит, ты последние два года не интересовалась моей жизнью? – спросил он.