Но я-то знала, что Улиса ведьма опытная и следов после себя не оставляет, а потому, осмелевшая от осознания, что убивать меня не будут, нагло предложила:

— Можете попробовать.

А вот о том, что Барон — Высший, почему-то забыла.

Зря.

— Глупая, — с сожалением вздохнул он.

В то же мгновение меня выгнуло от боли. Ощущение было такое, будто кто-то поджег мне кровь и теперь по венам бежит огонь, медленно прожаривая изнутри.

Я хрипела и подергивалась в его руках, неспособная даже стоять. Кровь горела.

И лежать бы мне на полу, если бы меня не поддерживал Барон, терпеливо снимая магический слепок.

Длилось это несколько секунд, хотя, казалось, минули часы, и, придя в себя на руках у хмурого чудовища, я очень удивилась, что за окном все еще ночь.

— Стоило так упрямиться? — с укором спросил Барон, не спеша меня отпускать.

— Я… — голос дрожал и не слушался, пришлось замолчать, чтобы клокочущая внутри и набирающая обороты истерика не вырвалась наружу.

Меня только что просканировали. После этого меньше всего хотелось, чтобы наше внезапное тесное знакомство с Бароном стало еще ближе. Плакать я себе даже перед родителями не позволяла лет с тринадцати, уверенная, что все эти проявления слабости — слишком личное и не для чужих глаз.

Но сканирование резерва и проверка всех магических вмешательств в ауру — тоже личное, а этот взял и без разрешения сунул нос в самое сокровенное…

— Закрой глаза, — посоветовал Барон.

Чего от меня хотят, поняла я не сразу. А потому, когда все вокруг заполнил лунный свет, замешкалась и после долго смаргивала белые точки, плавающие перед глазами. Перемещение в лунном сиянии оказалось достаточно неприятной вещью для неподготовленного человека…

Ночью гостиная Улисы выглядела мрачновато. Особенно сейчас, когда Барон, словно играючи, вскрыл защиту дома (а защита у Улисы была отменной, не чета моей) и с невозмутимым видом осматривался.

Стоял он посреди гостиной, рядом с низким столиком из черного дерева, продолжая держать на руках меня, оглушенную тонким писком поврежденного защитного плетения. И мне с такой высоты было прекрасно видно, как замерзает пол, а на щегольские ботинки из мягкой кожи медленно наползает корочка льда…

Барон ругнулся, топнул ногой, и все прекратилось. Защитная магия больше не пыталась его сдержать, писк оборвался.

В дверях, держа перед собой руку с проскальзывающими между пальцев искрами, появилась взбешенная Улиса.

По подолу ее кружевной сорочки пробегали зеленые всполохи, на растрепанных рыжих волосах плясали язычки пламени. И глаза ее угрожающе горели зеленым огнем. Ведьма была в полной боеготовности, прекрасна и устрашающа одновременно… А потом она встретилась взглядом с Бароном, и огонь потух. Медленно опустив руки, Улиса несколько секунд стояла, пошатываясь на ослабевших ногах, боролась с собой, но все равно рухнула на колени, униженно преклоняясь перед Высшим.

— Ведьмы, — покачал головой Барон, не считая нужным скрывать свое пренебрежительное отношение. Снисходительно добавил: — Люблю ваше племя.

Улиса продолжала лежать на полу, напряженная спина ее чуть заметно подрагивала. Ведьма чувствовала силу Высшего и не могла ей противиться. В отличие от меня, например. Я ничего такого не ощущала и на Улису смотрела с сочувствием.

Барон, гадская его натура, решил сразу прояснить важные вопросы и, не стесняясь, обрушил на Улису всю свою мощь… или не всю. Судя по тому, что она все еще дышала, Полуночник великодушно сдержался. Проучил ведьму, но не причинил ей особого вреда.

— Не надо, — прошептала я, напряженно глядя на распластанную на полу ведьму. Даже понимая, что моя просьба для Барона ничего не значит, смолчать не смогла.