И Романов, и Мошкаркин одновременно, чуть ли не в унисон, громко произнесли:

– Не будет такого, Екатерина Алексеевна!

Фурцева на минуту задумалась. Потом, пристально глядя на поникших спортивных функционеров, усмехнулась:

– Ладно, черт с вами! Но каждый шаг этого Стрельцова под вашей ответственностью и контролем. Если что – головой отвечаете. И ваши партбилеты останутся вот здесь, – указала она изящным наманикюренным пальчиком на свой стол.

Выйдя из кабинета «Екатерины Третьей», чиновники облегченно вздохнули. Потом уже, сидя в машине, Романов как бы мимоходом поинтересовался у Мошкаркина:

– Кстати, а что там с этим самым Пушкашем, случайно, не слыхал?

– Как же, о нем сейчас вся футбольная Европа только и галдит: главная звезда испанского чемпионата! Они на него там молятся! А он, сука, в ихних песетах купается!

Задумавшись, Никита Сергеевич случайно смахнул со стола вилку. Звяк, цвяк!

– Кто-то в гости торопится, – негромко сказала хозяйка Нина Петровна – И, видимо, женщина.

Привстав, она даже выглянула в окно, надеясь увидеть, кто же к ним пожаловал, хотя ведь знала, что никто, даже сам Иван Александрович Серов, первое доверенное лицо главы государства, не посмеет войти сюда без доклада.

А звон брякнувшейся на дубовый паркет вилки почему-то мгновенно вывел Хрущева из себя. И сразу чинный, благодушный тон разговора за неспешным семейным обедом резко сменился. Он повернулся к зятю:

– Алексей, а как тебе понравилось последнее высказывание нашего сопливого «классика» Евтушенко: «У советской молодежи три кумира – художник Илья Глазунов, футболист Эдик Стрельцов и я, Евгений Евтушенко»? Мне вот вчера доложили.

– Женька такое сказанул? – не сдержавшись, коротко засмеялся Аджубей. – Ну, дает! Хотя, конечно, мог. Это вполне в его стиле, с него станет.

– Ишь ты, «кумиры советской молодежи»… Скажи мне, Алеша, кто у нас за молодежь отвечает? – Хрущев вперил немигающий взгляд в зятя. – Ты! У тебя в руках «Комсомольская правда», главный рупор… Тебе партия доверила, я лично… И как ты со своими комсомольскими дружками ведете коммунистическое воспитание нашей молодежи? Негодно! Сегодня происходит полное забвение наших моральных ценностей, признанных, любимых героев… Сегодня вожаки и кумиры – Глазунов, Евтушенко и какой-то Стрельцов! – Никита Сергеевич строго оглядел семейство и продолжил: – Ну, с теми мы как-нибудь разберемся. А вот этот Стрельцов… Мне уже про него все уши прожужжали. Футболист… Пьет, гуляет, дебоширит, ведет себя черт-те как! Ты вообще в курсе, что в нашем спорте, футболе, в частности, сегодня творится?

Опешивший от неожиданного вопроса Аджубей вопросительно глянул на жену: в чем проблема-то? Рада пожала плечами. Она тоже не всегда умела быстро реагировать на перепады настроения и непредсказуемость отца.

– Никита Сергеевич, – с позволительной укоризной улыбнулся зять, – вам ли не знать мои пристрастия! Я начинал в журналистике именно со спортивной тематики. Футбол – любимая игра миллионов…

– То-то и оно! – Хрущев хлопнул ладонью по столу. – А некоторые… некоторые этой любовью нагло пользуются. Распоясались совсем. Что, спрашиваю, происходит?! Кто такой этот Стрельцов, почему он столько себе позволяет?

– Эдуард Стрельцов… Наш лучший нападающий, любимец болельщиков, олимпийский чемпион…

– Да мне насрать, что он чемпион! – Никита Сергеевич уже вошел в раж. – А как он ведет себя? Считает, что теперь ему все позволено? Ты говоришь, «любимец», «кумир молодежи»… Какой пример он показывает? Чему он нашу молодежь учит? Хамству, пьянству, хулиганству! А твоя любимая «Комсомольская правда», призванная воспитывать молодых людей, молчит! Делает вид, что ничего страшного не происходит! – Он, неловко отодвинув стул, вскочил. – И завтра эти стиляги вообразят, что им тоже все дозволено! И «дудочки», и якшание с иностранцами, и эти «коки» на головах, так, кажется, эта хрень называется? А у девчат прически – «я у мамы дурочка», мне Суслов говорил…