– Ну, что вы тут забыли? Рассказывайте!
В ДАЛЬНИХ СТРАНСТВИЯХ НАСТУПАЕТ МОМЕНТ, КОГДА ДОВЕРЯЕШЬ УЖЕ НЕ ТОЛЬКО СЕБЕ И НАПАРНИКУ, НО И ОКРУЖАЮЩИМ ЛЮДЯМ. ШАГ ЗА ШАГОМ – И ПЕРЕД ТОБОЙ УЖЕ ВЫРИСОВЫВАЕТСЯ БУДУЩЕЕ, РАЗМЫТОЕ, НО ВМЕСТЕ С ТЕМ БУДТО БЫ ЦЕЛЬНОЕ.
Мы представились и начали рассказ. Когда мы дошли до плана построить плот, наш новый знакомый лишь ухмыльнулся и помотал головой из стороны в сторону, мелодично выпуская табачный дым.
– А я вот в 1989 году сбежал из Якутска, построил плот и по Лене в эти места пришел. Где-то пешком приходилось, где-то на плоту.
– Против течения?
Он лишь ухмыльнулся в ответ и продолжил:
– А теперь тут на острове рыбачу и живу летом. Местный отшельник, так сказать. Землянка даже есть в глубине острова. Вы бесстрашные, я смотрю. – Тимофей неторопливо повернулся в правую сторону, показывая на кусты на пригорке. – Тут прям из этого угла, где вы только что стояли, каждое утро медведь выходит за рыбкой. Ох, в этом году прям медвежье нашествие! Будьте осторожны… Шальные нынче они. Не наши, якутские…
Наш «отшельник» не был отшельником в обычном представлении городского человека, который отказался от всех мирских благ в угоду одиночества на лоне девственной таежной природы. У него была полноценная и весьма большая семья – жена, дети, внуки. Его родственники жили в соседней деревне Змеиново, куда он на лодке стабильно причаливал раз в неделю, чтобы отвезти свой рыбный улов семье и, видимо, напомнить миру о своем существовании.
– Ну что, молодежь. Есть у меня кое-какой план. Залезайте в лодку, сейчас вас к своим отвезу. – Докурив, Тимофей бодро поднялся и стал двигать лодку в реку. – Негоже вам на плоту идти, тут судоходная река, не справитесь с управлением, и, считай, все, можно прощаться с жизнью. Баржи да танкеры ежедневно ходят, а кое-где река делает крутые повороты и сужается. Очень опасно, поверьте моему опыту. Насмотрелся на дурачков… Сейчас все разрулим, молодежь.
В воздухе витал запах богородской травы. Мы, плавно покачиваясь, шли по течению реки в сторону деревни, расположенной на противоположном берегу Лены за густыми кустами. Звуки усердных гребков веслами сменялись лишь назойливым жужжанием кровожадных комаров. Преодолев реку по диагонали, Тимофей причаливал к берегу. Единственной подсказкой, говорящей о том, что за густыми кустами располагается деревня, были отдаленные звуки топора и бензопилы.
Тимофей деловито перекинул холщовый мешок с рыбой и повел нас через заросшее травой поле к своему дому. Стояла теплая погода, но в воздухе уже чувствовалась вечерняя прохлада. Лиственничный дом с наличниками был просторный. С кухни доносились звуки металлической посуды от ловких движений хозяйки. Нас сразу встретил аромат выпечки из печи. Мы с Лешей остановились у двери, боясь нарушить своим присутствием размеренную деревенскую жизнь.
– Ну чего встали? Проходите. Хозяйка, я дома! – крикнул Тимофей. – Рыбу принес. И путешественников привел, они плот хотели строить, представляешь? Колька еще не пришел?
– Ну, здравствуйте, путешественники, – добродушно протянула жена Тимофея, выходя из кухни. – Проходите-проходите, я как раз пирог пеку. Не, Коля через час должен прийти.
Семья Тимофея добродушно нас приняла. Они будто знали нас задолго до нашего появления, и никто не смутился, когда мы пришли. Лишь немного удивились нашим планам в конце лета. В начале и середине лета подобные маршруты – привычное дело для местных. Мы же, по их мнению, шли против системы.
Вечером с работы пришел тот самый Николай, о котором расспрашивал Тимофей. Это был сын нашего «отшельника». Николай был капитаном танкера, и в его хозяйстве была казанка – металлическая лодка с веслами. Это и стало причиной нашего появления в деревне.