Слёз не было. Не было никаких мыслей. Пустая, как барабан черепная коробка. София просто делала то, что должна была делать: смиренно кивала головой и механически отвечала на соболезнования. Воспалённое сознание просто не воспринимало произошедшее.

Три дня назад её отца, Морозова Германа Павловича не стало. Быстро и нежданно. Как гром среди ясного неба. Вечером, как обычно, он вернулся с работы, по обыкновению поцапался с женой. Поужинал, поговорил по телефону. Налил себе бокал вина и устроился в гостиной у телевизора. А через полчаса домработница нашла его мертвым. Вскрытие показало тромбоэмболию лёгочной артерии. Широко распространенную молниеносно развивающуюся патологию. Неумолимую и беспощадную. Даже если бы рядом постоянно находилась бригада реаниматологов, шансы на спасение были бы невелики.

Внутри Софии созревала злость. Непонятная, глупая и бессмысленная. Почему-то именно она сейчас вырывалась наружу, а не скорбь и тоска по единственному родному человеку. Как отец мог так с ней поступить? Бросить одну в огромном враждебном доме с неадекватной, истеричной мачехой? Навесить грядущие проблемы с управлением банком, личным имуществом, маленького брата, кошку, наконец, и просто так уйти из этой жизни... Насовсем... Разве способна маленькая, хрупкая Соня всё это на себе вывезти?

После изматывающих похоронных мероприятий, поминок в лучшем ресторане Москвы, долгих пространных речей от друзей и знакомых отца, сулящих всяческую помощь и поддержку, девушка, наконец, осталась в одиночестве. Рухнула на кровать в своей комнате и тупо уставилась в потолок. Нужно было подумать как жить дальше, но сил не было.

Тихо скрипнула дверь, и острые коготки мягких кошачьих лап застучали по паркету. Через пару секунд холодный мокрый нос ткнулся в щёку и уютное живое тепло зашевелилось под боком. Кошка не стала мурлыкать, просто положила голову Соне на плечо и сочувственно посмотрела своими умными изумрудными глазами. Девушка провела рукой по золотистой глянцевой шерсти и вздохнула:

- Одни мы с тобой теперь остались, Марси... Тебе ведь тоже его не хватает?

И тут Софию прорвало. Целые три дня она тщательно держала лицо, не позволяла себе выплеснуть эмоции. А сейчас слёзы потекли по лицу сплошным потоком. Девушка больше не сдерживала скорбь. Рыдала в голос, причитала, что-то рассказывала кошке, гладила пятнистую шубку. А та слизывала слёзы шершавым языком и терлась о щёку усатой мордой, успокаивая и утешая. Так, вдвоём они и уснули.

Проспала Соня почти до обеда. С гудящей головой спустилась в столовую. Сделала себе кофе, но выпить не успела. Её внимание привлек какой-то шум в гостиной. У входа в дом стоял грузовик с опущенными бортами, а мачеха отдавала указания четырем крепким мужчинам.

- В общем, выно́сите из комнаты вещи, загружаете в грузовик и выво́зите на свалку. Не жалейте. Всё ценное оттуда я уже вынесла. Оставляете только мебель.

- Не поняла... - ошарашенно спросила Соня, - ты, что, выбрасываешь все вещи отца? Да как тебе не стыдно? Ещё даже суток не прошло после похорон... И почему ты меня не спросила? Может, я против?

- А что тут такого? - равнодушно пожала плечами Марина. Свою мнимую скорбь она отыграла на публику вчера на похоронах и сегодня притворяться даже не пыталась, - Ни одежда, ни безделушки ему всё равно больше не понадобятся. Я не собираюсь превращать дом в мавзолей. Твой отец умер, Соня. Просто прими это. А вообще, с чего ты взяла, что кто-то должен спрашивать твоего разрешения? Я здесь хозяйка. А ты - никто. Скажи спасибо, что вообще терплю тебя в этом доме. Короче, вещи уезжают на свалку. Я так решила. А в спальню Германа планировала поселить свою маму. Она завтра приедет из Воронежа...