Он вывел меня из своего дома и снова молча, знаком, показал в сторону внедорожника, чтобы я залезла на переднее сиденье. Сам мужчина занял место за рулём.

Массивный джип тронулся с места лишь после того, как на метров тридцать отъехала машина охраны. Следом за ней отправился и джип, которым управлял Руслан. 

Я не смотрела в зеркало заднего вида, но была уверена, что и позади пристроился ещё один чёрный, огромный внедорожник. Не нужно было долго думать, чтобы понять — это были машины охраны. 

— Серьёзные меры предосторожности.

Я сказала эту простую фразу нейтральным тоном, чтобы начать с чего-то разговор. Не думала, что в ней можно найти двойной смысл или истолковать неправильно. Но Руслан нашёл, к чему прицепиться:

— А ты большой спец в распознавании охраны? Сожалеешь, что не удастся бежать?

— У меня и мысли такой не было. 

В ответ мужчина недоверчиво фыркнул, искоса посмотрев на меня. В каком-то смысле можно было назвать моё состояние спокойным. Я была уверена в себе, мне нечего было скрывать. Подозрения Руслана беспочвенны. Я не причастна ни к чему из того, что он мне приписывает. 

Все совпадения случайны. Но только не для Руслана. В каждом совпадении он видел подозрительную связь. 

— Куда мы направляемся? 

— В генетическую лабораторию. Нужно взять у тебя образцы для анализа ДНК на отцовство. 

Слова Руслана меня напугали. Я ни разу не имела дел с такими процедурами, и громкие научные термины в свете последних событий звучали для меня зловеще.

Я попыталась вспомнить всё, что мне было известно о тесте ДНК на отцовство. На ум всплыл один из рассказов. Содрогнувшись, я накрыла живот обеими ладонями в защитном жесте. 

— Я не позволю протыкать себя. 

— Ничего протыкать не надо, деревня, — раздражёно ответил Руслан, нервно взмахнув правой ладонью. — Двадцать первый век на дворе, а ты мыслишь как в восьмидесятые!

— В то время меня я ещё даже не родилась. Я ничего не знаю о том, как делают тест ДНК на определением отцовства, но слышала, что необходимо проткнуть пузырь и взять пробу околоплодных вод…

— Ещё раз повторяю. Ничего протыкать не надо. Только вену. У тебя возьмут кровь из вены, помажут ватной палочкой во рту для сбора слюны. У предполагаемого отца возьмут те же пробы и сравнят результаты. 

— Такое возможно? — засомневалась я. 

Я не была на близкой ноге с медициной и никогда не интересовалась последними достижениями в этой области. В больнице я бывала очень редко, когда нужно было пройти плановый осмотр гинеколога и сделать флюорографию, как требовала участковая медсестра. Больше мне ничего не нужно было, потому что я болела редко, а с простой простудой я могла справиться своими силами, без помощи штата врачей.

Поэтому, когда Руслан с пренебрежением отозвался о моих познаниях в этой области, я даже не обиделась. Он был прав, я в этом не разбиралась и впервые попадала в ситуацию, где нужно было провести такие сложные высокозатратные анализы. 

— Это не опасно? Жизни и здоровью ребёнка ничего не угрожает?

— Такие анализы можно проводить с восьмой или девятой недели беременности. У тебя, по данным врачей, уже десять недель беременности. 

Десять недель беременности! Это целых два с половиной месяца.

Как быстро летит время… Во мне растёт крошечный человечек, мой ребёнок и ребёнок Сурового. Наш общий малыш.

— Что с Суровым?

Я снова задала этот вопрос, впрочем, не особо надеясь на ответ. Я задавала его уже множество раз и каждый раз Руслан лишь молчал, смотря на меня, как на виновницу всего произошедшего. 

Это угнетало меня.