— Вера! Верочка!

Нахожу кроху в гостиной, стоявшую на пуфике у окна, прислонив лоб и ладошки к стеклу.

— Милая, — охаю, — сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не стояла у окна. Что ты здесь делаешь?

— Я дядю Влада жду, — грустным голоском молвит, не отлипая от стекала.

— Красиво на улице сегодня… — замечаю, что всё замело снегом, крупные снежинки до сих пор парят в воздухе, плавно опускаясь на ветки деревьев и газон. Мир за окном будто создан из ваты.

— Слезай оттуда, сколько ты уже здесь стоишь?

— Давай еще минутку подождём! Вот-вот калитка откроется и он придёт.

Я вздыхаю. Подхожу ближе, присаживаюсь на кресло.

— Что тебе врач сказал?

— Скоро я смогу ходить без костылей.

— Мама, так это же здорово! — подскакивает, разделяя со мной радость, но продолжает липнуть к окну. Ничего не понимаю! Влад её что приворожил? Это всё из-за дорогих подарков, красивых платюшек принцессы, я в этом уверена.

Так, Полина, нужно собраться с силами и сказать ей.

Делаю глубокий вдох, на выдохе произношу:

— Вера нужно тебе кое-что сказать важное… Ты уже большая, и… Твой папа…

— Мой папа — это Влад.

Вот теперь она оборачивается, глядя на меня с совершенно серьёзным личиком, в котором ни капли удивления. Шок накрывает меня.

— Ты знаешь?

— Я догадалась. У нас с ним глаза один в один. И я вообще на него больше похожа, чем на тебя.

Ох, как неловко получилось.

Почему я сама не догадалась? Вера же умная. Схватывает всё налету, так ещё и интуиция, похоже, у крошки развита великолепно.

— Милая… Ты прости, что так вышло. Должно быть, хочешь знать, где он пропадал все это время?

— Можешь не рассказывать, — машет головкой. — Это ваше лично дело. Какая уже разница, если папа нашёлся! И он меня сильно-пресильно любит!

— О, зайка…

— И ты выздоровела и уже можешь ходить! Мы можем выйти во двор и слепить снежного Олафа. Теперь уже с тобой.

— Конечно! Обязательно слепим! Обними меня пожалуйста!

Дочка спрыгивает с дивана и юркает в мои тёплые объятия, а у меня руки трясутся, когда я её обнимаю. Она — мой кислород. Не переживу, если с ней что-то случиться. Не смогу больше жить.

— Наконец-то теперь я буду звать Влада папой!

— Вер, ну ты меня удивляешь, правда… Ты правда не сердишься?

— Нет. Я очень вас люблю. Обоих. И я мечтаю, чтобы вы…

Мы слышим щелчок входной двери, в коридоре мелькнула массивная фигура в темном пальто.

— Папа! Папуляяяя! Пришёл!

Дочь отстраняется от меня, выпутываясь из моих рук, с радостными воплями несётся к Владу. Мне моментально становится холодно, когда она от меня отдаляется, будто я переместилась на северный полюс и превращусь в ледяную глыбу без её тепла и любви.

— Я знала, что ты мой папа! Просто ждала, пока она сама мне об этом скажет! Значит, так нужно было.

Влад держит Веру на руках, смотрит на меня с явным удовлетворением, но я поворачиваюсь к нему спиной. Молча ухожу в свою комнату…

***

Спустя несколько недель

— Мамуся! Мамуся! Не догонишь, не догонишь!

— А вот и догоню! — хватаю горсть снега и бросаю в Верочку.

— Не попала, не попала! — сладко хохочет она, прячась за снеговиком, неугомонно продолжая меня дразнить: — Попробуй догони!

Опять леплю из снега снежный ком, бросаю в малышку, но мажу, снаряд попадает в шапку снеговику, Вера еще заливистей начинает хохотать.

— Ах, какая ты шустрая! Не угнаться!

— Полечка, ну не надо так! Господи помилуй! — Алёна Павловна по заснеженной дорожке спешит к нам навстречу, обмотавшись шерстяным платком. — Ну нельзя тебе бегать, деточка, рано ещё! Что врач сказал?

— Элеонора Валерьевна сказал, что пациент здоров как бык.