Одной рукой ерошит свои короткие тёмные волосы, а темными, как ночь, глазами впивается в меня.

В его голосе появляется сталь и даже злость, и я сразу же узнаю того самого Майкла Андерсена, который показывает своё истинное лицо, только оставаясь один на один со мной. А при других людях он белый и пушистый. Наедине же совершенно другой человек.

Впервые себя настоящего он явил мне сразу же после того, как я отказала ему на первом же – надо сказать, не самом удачном – свидании.

Тогда, пять лет назад, когда я поспешно исчезла из этого города и уехала к родителям в штаты, моя жизнь разделилась на “до” и “после”.

Первое время было действительно тяжело. Но не только физически, потому что на нервной почве я катастрофически похудела буквально за две-три недели, но и морально.

Я скучала, тосковала по Егору. Мне жутко не хватала его. Его рук, глаз, тепла. Его всего.

Каждый раз беря в руки телефон, я смотрела на дисплей, желая набрать номер любимого человека и услышать его голос. Сказать, что очень сильно его люблю. Но я снова и снова вспоминала голос мамы Егора и её слова о том, что я ему совсем не нужна, и это было сделано лишь с одной-единственной целью. Тогда слова этой женщины буквально выбили у меня почву из-под ног, и только чудом я не упала. Вслепую нашарила рядом стул и аккуратно опустилась на него.

Я не хотела верить ни единому слову этой женщины. Превозмогая своё болезненное состояние, я пыталась доказать ей, что Егор любит меня – ведь он сделал мне предложение, и что я ему верю. Но мои доводы вдребезги разбивались о её холодную уверенность в обратном. Её слова упали в меня медленнодействующим ядом, проникли под кожу, пуская свои ядовитые корни в моей душе. И я поверила ей.

 День за днём я прокручивала её слова в своей голове – и отбрасывала мобильный в сторону, горько плача навзрыд, уткнувшись лицом в подушку, чтобы родители не услышали.

Долго приходила в себя. А когда узнала, что внутри меня развивается крохотная жизнь, плод моей любви к Егору, я поняла, что гробить себя и дальше я просто не могу. Хоть всё равно тоска и боль съедали моё сердце.

Ни на одну секунду времени в мою голову не пришла мысль о том, чтобы избавиться от него. Стоило только узнать об этом, я твёрдо решила оставить ребёнка. Потому что это часть Егора. И я люблю его уже, кем бы он там внутри не был — мальчик или же девочка. Больше всех на свете люблю.

Внутри меня живёт жизнь, и я должна жить и бороться ради этого, а не губить себя.

Первым моим порывом было тут же набрать номер гонщика и обо всём рассказать. Но в голове тут же всплыли слова Виктории Викторовны, и я отбросила эту идею.

Потихоньку стала приходить в себя. Устроилась на работу, где меня приняли без каких-либо проблем, но уже не операционной медсестрой, а обычной. Всё же беременной не нужны такие нагрузки. Меня всё полностью устраивало.

Нашла небольшую квартирку, любимая работа. Этого мне было вполне достаточно. Родители просили жить с ними, желая помогать мне, чтобы я не была одна. Но я отказалась. Не маленькая девочка и сама должна уметь позаботиться о себе и о своём ребёнке. Тем более теперь я в ответе за маленькую жизнь внутри меня.

Рождение Полины стало для меня лучиком солнышка, прорезавшего наконец чёрные тучи слепого отчаяния, сгустившиеся вокруг меня. И я с головой погрузилась в это счастье, отдавая ей всю себя. На первом месте была дочка. Мне не нужны были никакие отношения, да, собственно, я и не хотела. Рана на моём сердце была слишком глубока, и она до сих пор кровоточила.