А я… Чего же хотелось мне самой?

Я совершенно запуталась и отдавала себе отчет, что даже если я мгновенно получу желанную свободу, то жизнь больше никогда не станет прежней. 

Тишина в машине угнетала поначалу, потому что неизвестность будоражила мои нервные окончания, но потом мужчина включил музыку. 

Вопреки всем моим ожиданиям из динамиков полились гитарные переливы и салон заполнило приятными мелодиями. Я с удивлением посмотрела на Руслана. 

— Никогда бы не подумала, что ты любишь слушать такую музыку. 

— Я и сам раньше умел немного на гитаре бренчать, — скупо ответил мужчина, не рисуясь ничуть, просто констатируя факт. 

Мне захотелось посмотреть на него, с музыкальным инструментом в руках, поневоле я улыбнулась, пытаясь представить Руслана с гитарой, но картинка была нечеткой.

— Не веришь?

— Ты много раз представал в другом амплуа. Я не могу представить, что гитарой ты владеешь так же хорошо, как и пушкой. 

— Не так же, хуже гораздо. Потому что в любом деле нужна практика.

— В этом ты прав. Ты много играл?

— Кое-что, наверное, и сейчас смогу изобразить. Не знаю точно, охоты проверить не возникало. Но инструмент имеется. 

— Очевидно, на складе, подальше от глаз посторонних. 

— Нет, у меня в одной из комнат дома висят гитары, — возразил Лютый. — Одна даже коллекционная, стоит немало. Но она не самая ценная. Самой ценной, увы, уже нет. 

— И какой же гитара самая ценная?

— Очевидно, самая первая. Такие моменты больше всего запоминаются. 

Я задумалась над его словами и признала их правоту, найдя жизненные тому подтверждения. Например, я до сих пор хорошо помнила свою первую учительницу, Людмилу Яковлевну, помнила первый день на занятиях в школе, и первую удачную поездку на велосипеде…

Хорошо помнила тот день и мгновение, когда сестра дала мне первый раз подержать Тимофея на руках. На глаза навернулись слезы умиления и счастья, в купе с затаенной грустью. 

Я попыталась представить момент, когда увижу своих малюток и в тот же миг испытала страх больше не увидеть их никогда. 

— Что с тобой? Ты побледнела. Плохо? — поинтересовался Руслан и значительно сбросил скорость. 

— Нет, мое самочувствие хорошее, просто я беспокоюсь о будущем. О детях. Моих детях. Они не только твои, — сказала помолчав. — Твой договор…

— Давай не сейчас? — попросил Лютый. — Всё намного сложнее, чем я мог себе представить. 

— Ты хотел одного ребёнка. Второго мне оставишь? Или обоих отберешь?

— Одного отдать? — резко спросил Лютый. — Как ты себе это представляешь? Притчу о царе Соломоне и двух матерях знаешь? 

— О женщинах, которые спорили, чье дитя?

— Да. Кто оказался истинной матерью?

— Та, которая отказалась разделить ребенка. Но у нас же другая ситуация. Хотя в чем-то ты прав. Но я… не могу себе представить, как отдам их тебе, — и безотчетно накрыла живот в защитном жесте. 

— И что делать будешь? Сбежать попытаешься? Беременная? Без денег? Куда? В неизвестность?! Соберешь только неприятностей… У Сурового его нынешняя жена с пузом сбежать пыталась. 

— Удалось?

— Удалось, даже успела воздух свободы глотнуть. Только иногда он оказывается горьким. 

Руслан помолчал. Я тоже не знала, что сказать ему. Только понимала, что этот разговор у нас не первый, но уже получается разговор, а не только приказная форма его обращений и мои слабые протесты.

Сейчас мы разговаривали и делились мнением, пусть не сходились в проблемной точке, но это уже походило на человеческое общение. 

— Я свое не отпускаю, — проронил Руслан и в упор посмотрел на меня. — Сбежишь — я тебя всюду найду.