Демид Иванович пожелал скорейшего выздоровления и возвращения в родные пенаты. А я посетовала, как же буду учиться, если ничего не помню.

– Наверстаете, голубушка, – заверил директор, ничуть в этом не сомневаясь. – С вашим цепким умом и талантами быстро восстановите навыки. Дадим вам отсрочку и возможность пересдать экзамены. Учитывая сложившуюся ситуацию, Попечительский совет пойдет вам навстречу. А я еще компенсацию с Управы стребую, что засунули стажеров волку в пасть. Если потребуется, до императора дойду! Сполна ответят за гибель гимназистов, будьте уверены!

– Спасибо! – А что тут еще скажешь? Пока все происходящее вокруг – темный лес.

После ухода Демида Ивановича я, наконец, позавтракала, послушно выпила лекарства и провалилась в забытье. Сны меня посетили странные, будто бы я видела мир чужими глазами. Вроде бы он был похож на привычный, и в то же время был другой. И лет мне за сорок, семья имеется, детки. Работала я в здании этажей на сто, до дома добиралась на подземной конке, разгоняющейся до такой скорости, что от шума свистящего снаружи ветра закладывало уши. Наверное, из этих странных сновидений и взялось ощущение, что я старше, чем выгляжу. Но сны были такие живые, настоящие, что я невольно засомневалась в собственном существовании. Быть может, все как раз наоборот, и это Настя Молчанова появилась из ночных грез?

Проснулась рывком, с навязчивым ощущением нереальности. Так умом недолго тронуться, ничего не зная о себе и наблюдая за жизнью другого человека собственными глазами. Но отчего-то я четко знала, что настоящая я тут, в этом теле. Тогда, как незнакомка из снов – совершенно посторонняя дама. Может, я потому и не помню ничего о себе, что это как бы один сон внутри другого? Мало ли, чего только не бывает на свете?

Для наглядности ущипнула себя за руку – кожа тут же покраснела. Значит, не сплю. Да и какой же это сон, если желудок урчит от голода? Нет, пока лучше не думать о снах, иначе точно свихнусь, а мне этого, ой, как не хочется.

На этот раз мое пробуждение не осталось незамеченным. Не прошло и пяти минут, как в палату зашла медсестра с градусником, а следом и Марья Кузьминична притащила поднос с больничной едой. Жиденький супчик на курином бульоне пришелся кстати. Управилась я быстро, только успевала ложку ко рту подносить. Затем санитарка принесла тазик для омовений и простынь вместо полотенца. С удовольствием привела себя в порядок, после чего приняла лекарства и вновь провалилась в сон со странными сновидениями, которые развеялись при пробуждении.

Утром после обхода и плотного завтрака меня выписали, потому что физических недомоганий доктор Гельберг не обнаружил. В дальнейшем Эдуард Францевич велел заглянуть к нему через недельку на осмотр, или же сразу обращаться, если возникнут жалобы. С возвращением памяти посоветовал не спешить. Рекомендовал окунуться в привычную атмосферу, побыть с семьей, друзьями. Только вот родным домом, как оказалось, последние три года была гимназия.

Встретить меня приехал Демид Иванович. Он же и рассказал, что прибыла я из глухой деревушки Демьяново, расположенной в семидесяти верстах от Воронежа. Единственная дочь помещика Молчанова, который скончался незадолго до того, как я появилась на пороге гимназии. Собственно, мое состояние – та самая деревушка в семь дворов, да тридцать пять крестьянских душ, о которых надлежало заботиться.

Информацию я восприняла отстраненно и даже равнодушно. Глухая деревня, крестьяне, что с ними делать? Справлялись же без меня три года? Значит, и дальше проживут. Тут бы с собственными проблемами разобраться. Начиная с того, что, оказывается, я опасный для общества человек. Не зря медсестры шарахались, страшась лишний раз ко мне прикоснуться. Вчера под воздействием сонных капель не успела поразмыслить, как так вышло, что я увидела, с кем доктор беседовал перед обходом. Причина выяснилась утром, когда директор гимназии доставил новую форму взамен испорченной.