– С монетами все понятно, – она аккуратно поднесла монеты к браслету, и они исчезли, – а нож для чего?

– Остриги меня, по плечи, – попросила я и сама услышала дрожь в собственном голосе.

– Вы от кого-то скрываетесь? – уточнила она.

– Да.

– Что ж, первый раз вы сюда пришли рано утром, вас никто не видел...

– Я по лавкам прошла, – тихо сказала я. – Меня почти все видели.

– Тогда это бессмысленно, – негромко произнесла Карин. – Вас все запомнили. Вы, наверное, единственная женщина в Кальсторе с такой длиной волос. Для чего, если не секрет?

– Мне кажется, что так проще колдовать. Вернее, у меня действительно увеличился запас сил, когда волосы отросли.

– Значит, оставьте их в покое. Лавочники любят поболтать, так что все окрестные люди знают, что хозяйка этого дома приютила у себя молодую женщину с волосами до колен. И срезанные локоны не принесут вам покоя. Только больше обсуждать будут.

Признав, что она права, я пожелала нашей помощнице доброй ночи и отправилась спать. Вернее, вначале заправлять свою постель – о кровати Деми позаботилась Карин.

И несмотря на все тревоги сегодня мне спалось особенно хорошо. Под ногами появилась опора, и это не могло не радовать.

Утро было наполнено приятными хлопотами: я встала пораньше, приготовила завтрак и сварила кофе. Скромный холщовый мешочек стоил половину монеты, именно поэтому на продуктовый запас ушел целый сагерт, но… Но мне так хотелось побаловать себя, что я просто не устояла.

Вот и сейчас на приятный горьковатый аромат собралась вся наша маленькая семья. Хотя Карин нам не родственница, она за несколько дней легко и органично влилась в наш быт.

– Чашечку? – предложила я, и Карин согласно кивнула.

– Да, благодарю. Если вы позволите, то мы с Демельзой сходим сегодня до частной школы и узнаем, что нужно для приема.

Поставив перед сонной дочерью чашку с теплым молоком и тарелку с кашей, я кивнула.

– Только не спешите с обещанием оплаты. У меня осталось всего несколько монет, так что… Карин, что с вами?

– У вас осталась пара монет, но при этом вы заплатили мне, – потерянно произнесла женщина. – Почему?

– Просто потому, что это правильно, – серьезно ответила я. – И ваше жалованье будет повышено так быстро, как это будет возможно.

Учитывая, что я предоставляю Карин стол и кров, ее жалованье должно быть не меньше пятнадцати-двадцати монет. По крайней мере, мне так кажется, если вспомнить, что говорил Гел, когда убеждал Арлетт поднять постоянное жалованье с тридцати монет до сорока.

– Ты опять на работу? – спросила Деми и потерла глазки. – Иногда я хочу, чтобы ты не работала.

– Работать нужно, – я обошла стол и присела перед дочкой, – если у женщины есть свой источник дохода, то она становится независимой от мужчины и его дурного настроения.

– А если настроение хорошее? – заинтересовалась Деми.

– От хорошего настроения не зависят, им заражаются, – подмигнула я дочери и, поцеловав ребенка в щечку, встала. – Карин, каши я сварила достаточно, вам обеим хватит на обед. Ну а к ужину я вернусь и что-нибудь приготовлю.

– Я могу попробовать запечь курицу, – тихо сказала женщина и, поежившись, убрала травмированную руку за спину.

– Попробуйте, – улыбнулась я. – Если не получится — не страшно, у нас их четыре.

– Я помогу, – воодушевилась дочка, и я, тихонечко вздохнув, смирилась с мыслью, что дом нужно будет проветривать от дыма и гари. Ну да ладно, главное, чтобы нас не выселили.

Поднявшись в свою полупустую спальню, я переоделась из домашнего платья в выходное, поправила свои косы и, влекомая странной идеей, подкрасила губы. Потом рассердилась и стерла краску. Потом подумала еще раз и, наколдовав слабенькое полупрозрачное зеркальце, чуть подвела глаза, вычернила ресницы и вернула на губы помаду. Это — для себя. Вот так. Просто хочется быть красивой. Не зря же я в порыве лихорадочных сборов кинула в чемодан свою куцую косметичку?