— Ни при каких обстоятельствах, если вдруг такое произойдет (тьфу, тьфу), — Яна озирается по сторонам в поисках куска натурального дерева. Стучит по нему кулаком три раза. — Я вообще не суеверная, но иногда лучше перестраховаться. — Она подмигивает мне и чуть виновато улыбается. — Так вот, запомни, Влада, на всю жизнь. Ни за что нельзя утаивать от мужчины его ребёнка.

Я едва не роняю большую плоскую тарелку из рук на пол. Мои брови вздымаются вверх.

Знает? Но как? Откуда? Как она могла узнать? Обратила внимание, что я в этот вечер не проглотила ни капли спиртного?

Хорошо, что я распустила волосы и мои краснеющие в данную минуты уши не виды никому. Прячу смущенный и растерянный взгляд за фарфоровой посудой. Тру кристально чистую тарелку с утроенной силой. Делаю вид будто я нашла пятно, которое губка с моющим средством случайно не отмыли.

— Смысла нет в этих «я сама все смогу». Надрываешь спину укачивая малыша, не спишь ночами из-за детских коликов, работаешь в три смены… А через несколько лет все равно видишь как твоему маленькому человеку не хватает родного папы. И ничего с этим не поделаешь. Как бы тебя не хлопали родные по плечу, как бы не говорили, что ты — молодец, все равно будешь потом чувствовать себя виноватой. Папа есть папа для ребёнка. Его, как и маму, заменить невозможно.

— Угу, — соглашаюсь я дергая подбородком.

Между нами повисает тяжелая пауза. Кажется, каждая вспоминает о чем-то своем в этот момент.

Вдруг Яна резко трусит своими светлыми волосами и заразительно смеется.

— Господи, сегодня такой волшебный праздник, а я – как та всезнающая бабка у подъезда себя веду, учу тебя уму разуму без проса. Не обращай внимания, Влада. Это все пузырьки теплого игристого в голову ударили. Надо было, как и ты сок ананасовый пить. От него утром точно голова не будет болеть.

— Яна, а можно один вопрос? Касаемо Дениса.

Яна прищуривает взгляд и с интересом смотрит на меня.

— Ну, задавай. Если смогу, то помогу.

— Кто такая Александра?

Блондинка испуганно ойкает и перестаёт мыть столовые приборы.

— Ты таки нас услышала, да? — девушка хлопает себя по губам и приговаривает: — Язык — мой враг, Олег всегда мне так говорит. Лучше б я молчала.

Яна озирается на дверной проем и прислушивается к звукам за стенами кухни. Она мнет губы в сомнениях. Взглядом бегает по кухне, мысленно решая, что же ответить мне.

— И все же я услышала. Ян, я ни в чем тебя не виню, — дотираю до блеска последнюю тарелку и складываю полотенце на столешнице.

Как объяснить жене Олега Юрьевича, что я чувствую каждый раз как рядом со мной кто-то произносит это имя? Обычно мне сложно делиться с людьми внутренними переживаниями, проще переваривать их в одиночестве.

Сажусь за обеденный стол и вожу несмело пальцем по плетеной круглой салфетке.

— Просто хочу знать кто эта девушка.

— Я, наверное, не вправе говорить об этом.

«Ну давай же, ну скажи уже. Не заставляй беременную девушку еще больше нервничать», — едва не вылетает из моего рта. Вовремя прикусываю себе язык.

— Александра — особая часть жизни Дениса, — тихо начинает Яна, но осекается. Ее глаза наполняются влагой. — Нет, нет, прости. Я не могу. Это не моя история, я не лезу в чужие отношения. Ден обязан сам рассказать все. Не бойся спросить у него об этом.

Блондинка отворачивается и возвращается к мытью грязных ложек, вилок и ножей.

Из моей груди вырывается дикий стон разочарования. Вера в то, что мне когда-либо удастся узнать хоть крупицу информации о той рыжеволосой девушке с фотографии, которая отравляет мне жизнь, ускользает вновь. Как смириться с неизвестностью и при этом утихомирить жгучую ревность?