– Мамин любимый, – грустно улыбнулась Диана, принимая смену темы. – Ну, я так думаю. Торты были редкой роскошью в нашем доме, пока я росла, но если уж случался достаточно весомый повод, мама всегда покупала медовик.

Она вздохнула и потянулась рукой к чашке. Пока он предавался воспоминаниям, успела разлить по ним чай.

– Я знаю, что мои слова вам не помогут и от них вам не станет легче, – осторожно начал Карпатский.

Произнес нарочито медленно, давая ей возможность себя перебить и снова поменять тему, но Диана лишь с интересом посмотрела на него. И тогда он продолжил:

– Не существует никакой безусловной любви между родителями и детьми. Тут такая же любовь, как везде: она может быть взаимной или не быть, ее невозможно заслужить правильным поведением и потерять неправильным. Она или есть, или нет. И если ее нет, нет смысла стучать в запертые двери. Живите дальше.

Карпатский почему-то ждал, что она начнет спорить, но Диана лишь кивнула.

– Я знаю. Я пытаюсь. Просто… – Она обвела взглядом кухню, словно что-то искала и не могла найти. – Просто мне нужны новые точки опоры. А их нет.

Он знал это чувство. Знал слишком хорошо, как это бывает, когда земля уходит из-под ног, вокруг все рушится, а ты пытаешься за что-то ухватиться… за кого-то… но руки находят только пустоту. Его тогда спасла работа. По крайней мере, она давала если не причину, то хотя бы повод жить дальше. И до сих пор дает.

– А кем хотели стать вы? – поинтересовался Карпатский, пытаясь нащупать какой-нибудь дельный совет.

Ему действительно хотелось ей помочь, что было само по себе странно. Утешать и тем более ободрять он не любил и не умел. Во всяком случае, давненько этого не практиковал. Обычно он или грубил людям, или просто равнодушно реагировал, не испытывая от общения ни малейшего удовольствия. Даже с коллегами. Но сейчас ему хотелось найти для нее какие-то правильные слова.

Диана криво усмехнулась, подняла на него взгляд и с вызовом произнесла:

– Кем-то, кто будет зарабатывать много денег. Очень много денег. Это было единственное, о чем я думала, когда выбирала профессию.

В ее глазах читалось: «Ну давай, осуди меня за меркантильность! Скажи, что я связалась с богатеньким «папиком» по той же причине и получила в итоге то, что заслужила!» Это заставило его улыбнуться. Он вообще подозрительно часто улыбался в ее присутствии.

– И на чем остановили выбор?

Взгляд Дианы, не дождавшейся осуждения, потух, и она пожала плечами.

– На профессии юриста. Даже выучилась, даже с хорошими оценками. Но юристом я никогда не буду. Не мое это. Мне не было интересно, даже пока я училась. А теперь, когда передо мной не стоит вопрос заработка, я уже не знаю… Пыталась вникнуть в дела салона, но только напрягла внезапным интересом директора. И поняла, что это мне тоже неинтересно. А что мне интересно, я не знаю.

– Можете стать следователем, – хмыкнул Карпатский. – Возможно, понадобится дополнительное образование или переподготовка, но с образованием юриста много времени это не займет. Будете руководить следственной группой. Может быть, даже мной.

Диана вновь заметно повеселела и немного игриво поинтересовалась:

– Вы правда думаете, что у меня получится?

– Почему нет?

– И мне это поможет?

– Вряд ли, – не стал врать он. – Разве что увидите, насколько хуже бывает, и это вас ободрит.

– Такой себе план, – нахмурилась она, продолжая улыбаться.

– Согласен. Ладно… Чего-то еще вы же, наверное, хотели в последнее время? Ведь вопрос дохода, насколько я понимаю, уже давно перед вами не стоит.