Артиллерийская канонада, залп, последовательный, из более чем десяти орудий раздался на противоположном от республиканской крепости берегу. «Помяни говно, вот и оно!» В поселении атмосфера тут же изменилась. Мирно отдыхавшие в своей компании отряды Добрыни тотчас повскакивали на ноги, а сам старик, велев присмотреть мне за его бочками с вином, тут же пошёл кого-то искать. Паники или криков не было. Всё строго организовано, из режущего звука – лишь подвывание пары испуганных малышей, которых мамочки в скором порядке забрали из вечерних «яслей».

Внутреннее чутьё подсказывало, что ночной оргии в окружении знойных, служивых и покорных хищниц можно не ждать. Подтверждением тому стало появление в городе гончьих. Одну из которых несли на руках. При виде их у деда изменилось выражение лица.

– Что у вас там, блять, произошло?! – тяжёлой поступью, спеша к своим раненым, злобно кричал он. – Я же велел не вступать в бой!

– Мы и не вступали, командир! – передавая пострадавшую в руки помощниц Марии, говорит Гончья. Вслед за ними в лагере показались ещё несколько раненых, в этот раз кто-то из Кетти.

– Тогда почему… по кому стреляли пушки? – спрашивает дед.

– По джунглям, командир, по джунглям! – говорит Кетти. – Они просто взяли и выстрелили из всех орудий по береговой линии. Их ядра с цепями разрывали деревья, кусты, щепки и камни летели во все стороны. Слава небесам, никто не погиб, но раненые… – Кошка поглядела на пострадавших, а после на своё предплечье, пробитое куском дерева.

Дед молча, кивком головы, указал кошке в сторону остальных раненых. Сам он, наматывая на палец отросшую бороду, о чём-то задумался.

– Либо им плевать на деньги, что они так ядрами разбрасываются, либо у них есть кто-то очень глазастый, – бормотал он. Хоть я и не был стратегом, гениальным тактиком, снабженцем и знатоком военного дела, но мне показалось, что враг поступил вполне логично, особенно если собирался высадиться и не видел куда.

– Артиллерийская подготовка перед наступлением, бать, – сказал я. Дед поглядел на меня как на идиота. Взгляд этот был недолгим; отрицание сменилось гневом, затем, прикусив ус, он словно торгуясь с самим собой, покачал головой, и потом, только тяжело вздохнув, ответил:

– Возможно. Хотя это ж не картечь, не шрапнель… Ах, чёрт, ладно, время пока… – Очередной залп десятка с лишним орудий грохотом прокатился по округе.

– Цха! – позвал Гончью Добрыня.

– Да, мой генерал?!

– Там ещё были наши?

– Только наблюдательные посты!

– Ясно. – Батя ещё раз поглядел в сторону места, откуда в и без того темное небо поднимался едва заметный дым. О зажигательных снарядах в этом мире мы ещё не слышали; возможно, дело рук не только пушек, но и магов. А маги были последними, кто прибегнет к своей силе, если это не требуется.

Спустя час был третий, заключительный залп, после которого, у лагеря, где в строй собралась переодетая в республиканские одежды армия Добрыни, показалась очередная, раненая, опалённая пламенем, Кетти.

Держась за обгоревшую щёку, тяжело дыша, она проговорила:

– Высаживаются, мой генерал! Имперцы высаживаются на наш берег!

Когда Красные штаны (диверсионный отряд) Добрыни прибыли к берегу, потенциальный враг (она же Империя) успел на нём закрепиться. Две из четырёх шлюпок вытащили на берег, перевернули и кинули в качестве укреплений. Используя каждую секунду, как муравьи в обеспокоенном муравейнике, солдатики в синих мундирах старательно тянули к берегу все свеже скошенные снарядами деревья. Обстрел ядрами с цепями был не просто демонстрацией силы или простым артударом. Он нес в себе гораздо большее значение, очередное из которых синие мундиры показывали уже сейчас.