Подготовка перешла на новый уровень, стала более индивидуальной – добавилось тесное общение с инструкторами. Ребята с горя начали немного разбираться в их болботании.

Прежде всего, оказалось, что такийцы для них были такасами, или сука-таками. Боб – парень, сука-боб плохой парень, са-сука-боб настолько плохой, что и не парень вообще, са-сука-так – офицер…

Ничего в принципе сложного, парни быстро схватили базу, а развивали уже при инструкторском содействии. Раньше изверги всего лишь не считали нужным говорить с дикими животными, но не считали зазорным сказать пару ласковых уже немного дрессированным.

Кстати, Джон, застав лейтенанта в хорошем расположении духа, набрался смелости спросить, кто это дал инструкторам такие затейливые клички.

– Я, конечно, – буркнул лейтенант. – Ты не представляешь, какие у них имена! Язык сломаешь!

– А что они значат? – Джону было очень интересно.

– Понятия не имею, – смутился Ха-рис, – у моего бати на ферме волкодавы, вот так он их обозвал. Я и подумал – что годится для тех зверей, пойдёт и для этих.

Всё чаще приходилось серьёзно разговаривать, они ж начали стрелять из настоящих винтовок настоящими патронами! Тут уж дикарём оказался Джонни, фермерские сынки стрелять научились раньше, чем говорить. Он даже подозревал, что многие парни вообще что-то говорить начали только в учебке, а стреляли прям с рождения.

Но это на полигоне, а в развалинах другое дело, а гранатами Джонни мог жонглировать и закинуть что угодно куда попало. Например, некоторые несознательные забывали тушить окурки, так Джон никогда не ленился нагнуться за бычком, чтоб забросить его неряхе за шиворот. А уж в дротики с ним никто и не связывался, только у Джоша не хуже получалось с ножом.

Ещё через месяц ребят разбили на учебные отделения. Бегать среди развалин, драться, стрелять и швырять гранаты приходилось по заданному группе тактическому замыслу. Индивидуальными остались лишь тренировки с ножом, вскоре понятие "нож" расширилось до всего, что может попасть под руку.

Тактические занятия сводились всегда к одному сценарию – к эвакуации раненого. Что раненого положено добить и продолжать выполнять задание, инструкторы понимать не хотели.

Вообще-то они отрабатывали и захват зданий, и скрытное проникновение, что Джону было особенно близко. Учились правильно организовать оборону, выбрать позиции, немного минировали…

Но каждый Божий день они кого-то тащили «к своим». Лишь однажды инструктор прокомментировал вслух. – Так меня долго… принести сюда…

Ребята уже сдружились и откровенно обменивались мнениями. Часто спорили, но в данном случае были единодушны – укурок просто обдолбался. Заблуждались они недолго, до конца обучения. Всего-то через месяц, то есть через полгода обучения, они впервые удостоились чести лицезреть начальника школы.

На обычном утреннем общешкольном построении старший офицер рявкнул обычные «равняйсь, смирно» и, повернувшись к незнакомому офицеру, так ему и сказал. – Господин начальник школы, личный состав в комплекте и готовности, дежурный лейтенант Ха-рис.

Высокий седой мужик в белоснежном мундире и с достоинством на немного лошадином лице кивнул лейтёхе, буркнув, – вольно.

– Вольно, – обрадовал Ха-рис собравшихся, как глухих.

А господин начальник звучным, хорошо поставленным голосом обратился к курсантам:

– Парни, только не смейтесь, пожалуйста, вас забирают в армию…

***

Парни и не думали смеяться. Ребята своим отделением сидели на траве молчаливым кружком, потрясённо переваривая новости. Настолько задумались, что с досадной задержкой заметили появление самого грозного их инструктора Цербера.