Я ласково успокоил его и стал вглядываться в темноту комнаты, ища Дею. Она сидела в старинном резном кресле среди мехов и шелков. Я молчал; тогда она поднялась во весь рост и спросила:

– Что нужно Дотару Сояту, тарку, от Деи Торис, его пленницы?

– Дея Торис, я не знаю, чем оскорбил вас. Меньше всего я хотел обидеть или огорчить ту, кого надеялся охранять и защищать. Вы можете забыть обо мне потом, но сейчас должны помочь устроить побег. Я не прошу, я приказываю. Когда вы снова будете у вашего отца – можете поступать, как вам будет угодно, но до этого я ваш господин, и вы должны подчиняться.

Дея внимательно и долго смотрела на меня, и мне показалось, что мои слова задели ее.

– Я понимаю ваши слова, Дотар Соят, – ответила она, – но не понимаю вас. Вы странно сочетаете в себе ребенка и мужа, зверя и благородное существо. Я очень хотела бы увидеть, что таится в вашем сердце.

– Опустите глаза вниз, Дея Торис. – Мое сердце лежит у ваших ног. Оно там с той самой ночи в Кодаре и вечно хотело бы биться только для вас, пока смерть не остановит его.

Она слегка приблизилась и протянула руки каким-то странным движением, как будто на ощупь.

– Что вы хотите сказать этим, Джон Картер? – прошептала она.

– Я сказал то, что поклялся не открывать вам до тех пор, пока вы не перестанете быть пленницей. Я сказал то, что не собирался говорить вам вовсе, судя по вашему обращению со мной в течение последних трех недель. Я сказал вам, Дея Торис, что принадлежу вам душой и телом, что я готов служить вам, сражаться за вас и умереть за вас. Я не прошу ни о чем. Я не жду согласия или отказа, по крайней мере до тех пор, пока вы не станете свободной. Мне не нужно благодарности, потому что я искренне хочу помочь. Только одно: давайте будем друзьями и союзниками, как прежде.

– Хорошо, Джон Картер. Я столь же охотно принимаю вашу дружбу, как и признаю ваш авторитет: отныне ваше слово будет для меня законом. Дважды я была несправедлива к вам и прошу у вас прощения.

Дальнейшая беседа была прервана приходом взволнованной Солы. Она была не похожа на себя, обычно спокойную и владеющую собой.

– Эта отвратительная Саркойя была у Тала Хаджуса, – воскликнула она, – и судя по тому, что я слышала на площади, у вас мало шансов остаться в живых.

– Что они говорят? – спросила Дея.

– Что вас отдадут на растерзание диким калотам (псам) на большой арене, как только все общины соберутся для ежегодных игр.

– Сола, – сказал я, – вы принадлежите к племени тарков, но вы так же сильно ненавидите их нравы и обычаи, как и мы. Не хотите ли вы бежать вместе с нами? Я уверен, что Дея Торис сможет обеспечить вам гостеприимство своего народа, и ваша судьба сложится там куда счастливее.

– Да! – воскликнула Дея. – Бежим с нами, Сола! Вам будет много лучше у красных людей Гелиума, чем здесь. Я могу обещать вам не только кров и пищу, но любовь и уважение, по которым вы так тоскуете и которых лишают вас законы и обычаи вашей расы. Идемте с нами, Сола! Ваша участь будет ужасна, если они заподозрят, что вы помогали нам. Я знаю: страх не заставит вас бежать с нами, но, возможно, вас воодушевит мысль о том, что вы попадете в страну, где можно быть счастливым и где люди умеют любить. Бегите с нами, Сола, скажите, что вы согласны!

– Великий водный путь, который ведет в Гелиум, лежит всего в пятидесяти милях к югу, – прошептала Сола почти про себя. – Как только они узнают о бегстве, они пустятся в погоню. Мы могли бы спрятаться в лесу, но все же шансов очень мало. Они будут преследовать нас до самых границ Гелиума.