– Нет денег – под запись. С полкопеечки бы начали…

Для иллюстрации своих слов Громов закрутил на столе в блестящий шарик крохотную монетку величиной с советскую копейку. С одной стороны – хитрый вензель, видимо означающий инициал нынешнего императора, с другой – надпись «1/2 копейки. 1909». Действительно – полкопейки…

Руслан сидел и спокойно улыбался. Ругаться он не хотел, а когда один молчит – спор быстро сходит на нет.

– Ты, Андрей Валерьевич, – пробасил Ратников из своего кресла, – на Руслана Аркадьевича не дави. Чай не в лавке своей, не с приказчиком – с гостем иностранным разговариваешь.

– Ни в жизнь не поверю, что у человека, у которого есть такое авто, – нет денег.

– Есть, есть у меня деньги, – только чтобы успокоить Громова, проговорил Руслан, – только я здесь, а деньги – в Нью-Йорке.

– Большие деньги? – заинтересовался Громов. – Может…

– Андрей! – Ратников уже просто рявкнул. – Неприлично о денежных делах…

– А ты на меня не кричи! Не на своих кузнецов орешь!

– А я думал, вы – кузнец, Павел Юрьевич, – перебил Руслан недовольно запыхтевшего Громова.

– Мастер я кузнечный, Руслан Аркадьевич. В кузнице при паровом лесопильном заводе господина Андронова.

В воображении возникла картина дощатого забора, за которым дымят высокие трубы, а у калитки стоят рабочие, в кепках и накинутых на плечи пиджаках. В этом месте, видимо, наслоилось осознание того, что он – в царской России, и сложились два факта – «рабочие» и «царская Россия», давшие в сумме…

– Забастовки у вас бывают?

Ратников дернулся.

– Слава богу, – широко перекрестился он, – с пятого года не было. Стачки этим летом были, но забастовок – нет.

– Требуют… чего-то?

В последний момент Руслан успел поймать себя за язык и не спросил: «Требуют царя свергнуть?» Кто знает, как здесь относятся к таким заявлениям. А чего еще могут требовать рабочие – Руслан не знал.

– Как всегда, – вздохнул Ратников, – заработную плату прибавить, штрафы уменьшить, рабочий день укоротить…

– Длинный день? – спросил Руслан. Ну чтобы что-то спросить, раз уж поднял тему. С зарплатой и так понятно – она всегда слишком низкая, никто еще не выходил на площади с требованиями: «Снизьте нам зарплату, не знаем, что с деньгами делать». Со штрафами – наоборот, непонятно, что там за штрафы такие. А вот рабочий день… Какой он у них?

– Ну, как длинный… По норме, не больше одиннадцати с половиной часов в сутки.

«Ничего себе – норма… Или это посменно?»

– Подумаешь, норма… – отозвался с дивана Громов. – У меня и по двенадцать часов приказчики работают – и ничего, не устают, не жалуются.

– Жалуются они у тебя, Андрей Валерьевич. Ты же их даже на обед не отпускаешь, – покачал головой Ратников.

– И что? Небось не устают. Ничего утомительного…

– А отдыхать им когда? В воскресенье?

«Ах да, здесь же суббота – рабочий день…»

– Вот еще – в воскресенье отдыхать. У нас в городе в выходной день все равно делать нечего, только водку пить, так пусть работают. Я о покупателях забочусь – они, чай, тоже в воскресенье купить чего-то захотят. А кто устает – расчет в зубы, и вперед. Я никого не цепи не держу.

«Благодетель… – подумал Руслан. – Вот глаза закроешь – и точно как будто с Молоньевым разговариваешь, начальником отдела. Тому дай волю – и приковал бы… Надо же, оказывается, начальники в наши времена, те, которые в туалет отпускают по графику, берут пример с вот таких Громовых начала прошлого века. Сто лет прошло – а ничего не изменилось».

– Господа, господа, – в комнату, раздвинув шторы, вошел Владимир Андреевич и служанка с подносом. – Не ссорьтесь, давайте по коньячку.