Первая – это невозможно проделать, будучи прикованной к кровати, хотя она и на колесиках.

Вторая – я вовсе не хочу переселиться из клиники для хворых телом в лечебницу для душевнобольных.

Кто я? Где моя жизнь?

Почему я превратилась в полный ноль?!

– Да ладно, «полный»! Тощенький такой нолик! – привычно пытается веселить меня внутренний голос, однако я не поддаюсь.

Меня как будто стерли с групповой фотографии. Весь огромный мир на месте, только Атлантида в моем лице ушла на дно, и где ее теперь искать – неизвестно.

Представляете, я ведь помню, какой сейчас год, как зовут глав ведущих мировых держав, где находится самая высокая на планете горная вершина и сколько будет семью восемь! Я умею чистить зубы, читать, писать, местами понимаю латынь Ивана Антоновича и запросто отличаю столовую ложку от десертной, а ямб от хорея!

Какого, скажите, черта я помню никчемный хорей, но забыла свое собственное имя?!

«Тебе же сказали – твое имя Мария», – напоминает мой внутренний голос.

Увы, я отчетливо различаю в нем нотки сомнения. Да, я согласилась откликаться на Марию, как приняла и другие подсказки, однако они не помогли мне по-настоящему вспомнить хоть что-нибудь.

Взять, к примеру, хотя бы Макса. Все говорят, что он мой любимый и любящий мужчина, а я совсем не помню ни его, ни наших чувств и отношений!

Сказать по правде, я того хохлатого голубя, что постоянно садится на мой подоконник, знаю лучше, чем Макса. Во всяком случае, голубя с хохолком я очень быстро запомнила в «лицо», а Макса в больничном халате первое время не отличала от студентов, которые ходят ко мне толпами, будто на экскурсию.

Теперь-то я, разумеется, выделяю его из общей массы посетителей.

Макс невысок, но хорошо сложен и двигается с изяществом танцора. У него глубокие темные глаза, бледное лицо и аккуратный нос с едва заметной горбинкой и изящно вырезанными ноздрями, которые эффектно раздуваются, когда он сердится.

А сердится он всякий раз, когда я завожу разговор о прежней жизни, которую хотела бы вспомнить.

– Не напрягайся! Не мучь свои мозги, а то свихнешься! – ругает и пугает он меня.

И сам при этом заметно напрягается, краснея и сплетая черные брови в сплошной шнурок.

Когда мой любимый злится, его жесткий чубчик становится дыбом, и он делается похож на сердитую красную птицу из популярной игры «Ангри Берс».

Хотя вообще-то Макс очень красивый мужчина и всем здесь нравится…

Тут я без симпатии гляжу на медсестру Тамару.

Как, как она меня назвала?

Тупая страшила.

На себя посмотри, крокодилица!

Сурово хмурясь, я сверлю глазами злую медсестрицу и внезапно вижу на ее месте… зеленого человечка!

В самом деле, я не шучу, кожа этой женщины слабо светится болотно-зеленым!

И впрямь – крокодилица.

Я наклоняю голову к правому плечу – все нормально, Тамара выглядит как человек. Склоняюсь к левому плечу – и оп-па! Передо мной зелененький человечек!

Это выглядит так, как будто стройная фигурка прелестной Тамары сделана из люминесцентного материала, который мягко светится в темноте. А для близоруких ее вдобавок обвели по контуру флюоресцентной краской.

Выглядит очень красиво и пугающе одновременно.

«Досрочно празднуем Хэллоуин?» – натужно острит мой внутренний голос.

Я делаю над собой усилие (мне очень хочется зажмуриться, а еще лучше – с головой спрятаться под одеяло) и отважно не отвожу взгляд от светящейся девицы-зеленушки, выглядящей как самая натуральная инопланетянка.

Что будет дальше? Может, она щелкнет пальцами, и в форточку впорхнет летающая тарелка?

Столь драматического развития событий не происходит. Тамара от меня отворачивается, идет к двери, и ее свечение гаснет.