– До чертиков. С треском проигрался в фараона[4].

– Обчистили?

– По первому классу.

– Расскажи мне, пожалуйста, о Лиззи, – попросил Джинго.

– Мне не хочется о ней говорить. Меня вроде как огорчает, когда я думаю о том, что потерял Лиззи.

– Ну хотя бы какая она?

– Таких, как она, больше нет. Она – единственная.

– Хорошенькая?

– Для меня красавица, – признался Парсон. – Некоторые думают по-другому. Находятся и такие, что утверждают, будто у нее огромная голова и слишком худая шея. Говорят, и ноги не такие, какие должны быть. И спина вроде бы как горбатая. Но для меня – красавица. Лиззи настоящей породы, – продолжил он, глядя в голубое небо. – Она никогда не бросит, никогда не предаст и никогда не скажет «нет».

– Из тех, на кого можно положиться, так? – сочувственно спросил Джинго.

– Точно. Днем и ночью Лиззи согласна развлекаться. И всегда готова отправиться в путь.

– Готова на все только ради тебя или ради других парней тоже?

– Других парней? – воскликнул Парсон. – Стал бы я ее оплакивать, если бы она хоть кого-нибудь к себе подпустила! Я единственный в мире, кто может с ней справиться. И единственный, кто может оценить ее по достоинству. У нее разорвется сердце, когда она узнает, что я ушел навсегда. Она, наверное, никогда не простит меня за то, что я ее продал.

– Погоди, – перебил Джинго. – Ты ее продал?

– Да, продал ее и простился с ней. Я был пьян, – печально подтвердил Парсон.

– Это плохо, – заключил юноша, хмуро уставясь в землю и отодвигаясь от своего приятеля.

– По ночам она была просто неподражаема, – вздохнул Парсон. – Ее трудно было разглядеть в темноте, но ей не было равных. У нее открывалось второе дыхание, Лиззи готова была скакать всю ночь напролет. Я такого никогда не видел! Мы с ней много попутешествовали.

– Она путешествовала с тобой? – удивился Джинго, и на его лице проступила гримаса отвращения.

– Вот именно! – Верзила презрительно рассмеялся. – Никто не отмахивал с мужчиной такие расстояния как Лиззи со мной. Мы шли в пустыне от колодца к колодцу, а это сто двадцать миль. Как тебе такой переход?

– Черт возьми! – ахнул Джинго. – Вот это переход! Трудно поверить.

– Другие тоже не верят. Но я-то знаю. Я переводил часы пути в мили. Но мы добрались до воды. – Помолчав немного, должно быть вспоминая, Парсон добавил: – А теперь ее нет! И может, больше я никогда ее не увижу. Тут ошивается один одноглазый мексиканец-полукровка, которому она приглянулась. Наверняка ему достанется.

– Черт побери! – вскричал юноша. – Надо что-то делать.

– Ничего нельзя сделать.

– Но тогда она уйдет с этим грязнулей!

– Ей ничего не остается. Ведь я ее продал, не так ли?

– Не понимаю, – возмутился Джинго. – У меня в голове все перемешалось. Но может быть, она привыкнет к новой жизни, а? – Произнося эти слова, он с невыразимым отвращением посмотрел на человека-гиганта.

– Для этого она слишком стара, – хрипло произнес Парсон.

– Сколько же ей лет?

– Двенадцать.

– Двенадцать лет! – задохнулся молодой человек.

– И все еще в отличной форме. Может быть, немного тяжеловата в коленях, но ничего серьезного. Мне нравится, когда они немного тяжеловаты в коленях, а тебе? Походка делается более свободной.

– Ты хочешь сказать, что двенадцатилетняя девочка…

– Девочка? Кобыла, идиот! – перебил Парсон.

Джинго прислонился к стене и хохотал до тех пор, пока не начал задыхаться.

– Я-то решил, что Лиззи – твоя девушка, – объяснил он, – и собирался дать тебе по морде за хамское отношение к ней.

– Если бы это была всего лишь девушка, – вздохнул верзила. – Женщин на свете много, а Лиззи – одна.