Итак, инструмент имеется – это муж. Тот самый типаж, который так нравится Викуше. Тот самый Александр Евгеньевич, здоровенный волосатый сибиряк с темпераментом медведя-шатуна, недюжинными мужскими способностями и рабски послушный любому волеизъявлению обожаемой супруги. Повращается наша дама в свете, нахватается впечатлений, затем – шасть! К мужу в койку. И вертит его как ей заблагорассудится: сделай так да сделай этак – а сама при этом мчится вдаль на волне своего прихотливого воображения. Очень удобно – дешево и безопасно, никаких последствий. А порой, когда совсем уж чувства нежные душат, Ирина Викторовна снимает дорогой номер в приличном отеле, тащит своего благоверного туда, одевает как ей заблагорассудится, опрыскивает приличествующим случаю парфюмом, добавляет необходимые аксессуары: свечи, шампанское, музыку, острые закуски и занимается этим вне ложа. На столе, на спинке кресла, на подоконнике – и так далее. Единственное требование к мужу: «Ты только молчи, ради бога, родной мой, рот свой сибирский неотесанный мужланский не разевай…»

– Мачо – это хорошо, – задумчиво произнесла Ирина, возвращая телефон на исходную позицию и с интересом глядя на вошедшую в кабинет Верку с пакетиком – слегка запыхавшуюся, но вполне удовлетворенную результатом поездки. – Но, извини, Викуля, – сегодня никак. Я тебя очень люблю, пышка ты моя сдобная, но… развлекайся одна. Это ведь твой рогатый укатил на три дня, а мой безрогий, увы, постоянно при мне. И все время требует исполнения непосредственных обязанностей – как стемнеет, а то и раньше. Как штык. Так что – целую, радость моя…

– Я нашла его, Ирина Викторовна, – доложила Верка, разоблачаясь и готовясь к процедуре. – За счет клуба записать?

– Запиши на мой, – смилостивилась Ирина. – И – я тебе дарю его. За моральный ущерб. Мни давай – мне скоро ехать…

…Пообщавшись с супругой, президент фирмы «Ира» Александр Евгеньевич не стал задорно кричать «О-е!» и изображать характерный жест выставленным вперед локтем, подражая американским киногероям. Несмотря на внешнюю столичность и светскость, он так и остался до мозга костей дремучим сибирским мужиком, имел свои специфические понятия о патриотизме и за два десятка лет проживания в большом городе таежных привычек насовсем не утратил. А потому, аккуратно нажав на мобильнике кнопку отбоя, ласково отложил телефончик в сторону, с хрустом потянулся и, улыбнувшись во весь рот своему некачественному отражению в полированной столешнице, счастливо прошептал нараспев:

– За-е-би-ись!!!

Затем двумя рывками избавился от галстука, глянул на часы и, нажав кнопку селекторной связи, отдал распоряжение секретарше:

– А ну, сделай мне заведующего районным филиалом. И – свободна.

– Заведующий на проводе, – доложила спустя несколько секунд секретарша. – Я пошла?

– Пошла, пошла, – разрешил президент и буркнул: – Ну?

– Александр Евгеньевич? – настороженно осведомился динамик селекторной связи голосом заведующего районным филиалом.

– А-а-а, это ты?! – будто давным-давно не виденному другу сказал президент заведующему, с которым общался сегодня несчетное количество раз. – Рад, рад… А чего домой не идешь? Рабочий день кончился вроде.

– Так это… – заведующий замялся. – Вот как раз собирался – кое-какие вопросы нужно закончить…

– Отчет посмотреть, звякнуть Маме насчет Салыкова, – в тон добавил Александр Евгеньевич. – Да? Понимаю – важные дела. О-очень важные!

– Я не… право, даже и не знаю, Александр Евгеньевич, откуда вы такое могли…. – рассыпался от неожиданности заведующий – в обычное время, коли к стенке не прижимать, мужик, в общем-то, хваткий, сметливый и языкастый. – Право, это какая-то ошибка, я даже и… Зачем мне Маме… пардон, Ирине Викторовне, право…