Через неделю пришло письмо от сэра Фрэнсиса Брайана. Сэр Джон вошел на кухню, где Джейн с матерью пекли пироги, и громко объявил:

– Джейн, ты отправляешься ко двору. Королева милостиво согласилась принять тебя в качестве фрейлины, и король тоже выразил одобрение.

Сердце Джейн заскакало от восторга.

– Прекрасная новость! Я и не думала, что это свершится.

Она едва могла сосредоточиться на списке вещей, которые понадобятся ей при дворе. Мать радостно засуетилась, и это отвлекло ее от тяжелого уныния.

– Тут говорится, что ты можешь носить только черное или белое. Ничего цветного. Надо будет послать за торговцем тканями в Мальборо, пусть приезжает, да побыстрее, ведь вам нужно быть в Гринвиче к концу месяца. Почему ты не можете носить свои лучшие платья, этого мне не понять!

Эдвард стоял за спиной отца и слушал разговор или, скорее, монолог леди Сеймур.

– Только королева и ее придворные дамы носят цветные платья, матушка. А все фрейлины одеты в черное и белое.

– Почему? – спросила Джейн.

– Чтобы вы не затмевали ее. Большинство фрейлин – молодые прекрасные девушки, а королева, честно говоря, не красавица. Но она очень величественная и одевается роскошно.

– А какая она, королева Екатерина? – сыпала вопросами Джейн.

– Мне не довелось говорить с ней, но я видел ее не раз. Она всегда мила и улыбчива, хотя ей приходится нести тяжелый крест.

– Да, у нее нет сына, – заметил сэр Джон, садясь в кресло у очага, – и она уже не женщина в этом смысле.

Эдвард ничего не ответил. Он не хотел говорить с отцом. Атмосфера в доме оставалась напряженной, и Джейн чувствовала себя виноватой за чувство облегчения, которое испытывала при мысли о грядущем отъезде и о том, что оставит родных разбираться со всеми проблемами без ее участия.

– А королева красивая? – встряла в разговор восьмилетняя Дороти.

– В молодости была, – ответил отец. – Увы, теперь она уже немолода. Она старше короля.

– Я хочу поехать ко двору, – продолжала болтать Дороти. – Хочу надеть красивое платье, танцевать, петь и увидеть короля.

– Всему свое время, – сказал отец.

– Мало мне одной дочери, которую нужно собрать ко двору, – вздохнула мать. – Джейн, поднимемся наверх и разберем вещи в твоем сундуке. Посмотрим, что из этого можно использовать. Тебе понадобятся новые капоры. Нельзя же при дворе ходить простоволосой. И ты можешь взять мой жемчуг…

– Я отвезу тебя, Джейн, – перебил ее Эдвард, – а потом отправлюсь на север, в замок шерифа Хаттона. Скоро я должен вернуться туда. – Последние слова он произнес с нескрываемым облегчением.

После ужина Джейн и Эдвард прогуливались по саду Вулфхолла.

– Какая радость находиться за пределами этого дома, – сказал он; лицо его выглядело усталым, глаза запали. – Скорей бы уж нам уехать.

– Ты не будешь скучать по детям? – спросила Джейн.

– Им будет хорошо с матерью.

– Но ты нужен им сейчас.

– Джейн, не вмешивайся! – вспылил Эдвард.

– Если я вмешиваюсь, то потому, что забочусь о них, – возразила она, уязвленная. – Они только что остались без матери.

– И это моя вина? Не я девять лет скакал по чужим постелям, совершая инцест.

– Она скакала? – медленно проговорила Джейн. – Или боялась отказать отцу? Кэтрин никогда не была здесь счастлива, верно? Влюбленная женщина, которая согласна на эту любовь, должна выглядеть счастливой. По-моему, вся любовь была со стороны отца.

– Похоть, ты имеешь в виду! – прорычал Эдвард.

– В течение девяти лет? Говорят, похоть удовлетворяется быстро. Нет, Эдвард, я уверена, против Кэтрин тут согрешили больше, чем согрешила она сама.