Он снова начал прислушиваться к разговору, но Омер уже не рассказывал ничего интересного: повернувшись к Ниган-ханым, говорил о своей тете и ее муже, потом упомянул, что встретил в поезде Саит-бея. Ниган-ханым тут же сказала, что их с Джевдет-беем свадьба была как раз в том доме, где живет Саит-бей. Так и не сумев понять, каким же неведомым качеством обладает Омер, женщины как будто решили развеять чары и начали задавать ему самые обычные вопросы, чтобы он стал похожим на них самих.

Когда чай разливали по второму разу, Омер и Рефик поднялись и сказали, что пойдут наверх, в кабинет. Джевдет-бей расстроился: вместе с ними комнату покидала и та атмосфера бодрой, живой молодости, которая появилась после прихода Омера. Глядя ему вслед, Джевдет-бей подумал: «Интересно, каким я ему показался?» Часы с маятником пробили шесть, и он почувствовал, что устал. Утром встал рано, по старой, приобретенной еще в Акхисаре привычке сходил к праздничному намазу, в мечети замерз. Вернувшись, выпил ликера, за обедом переел. Поспать не удалось. В разговорах, можно сказать, не участвовал – больше слушал других и размышлял. Близилось время вечернего намаза. Ни в чем не было ни малейшего недостатка – тяжелое же чувство недовольства, опустившееся на него, как роса опускается на траву, было следствием избытка. «Ничего я сейчас не хочу, только спать!» – сказал сам себе Джевдет-бей и с удовольствием зевнул, не размыкая, однако, губ. На глазах у него выступили слезы.

Вслед за Рефиком Омер поднялся наверх. Войдя в кабинет, он стал внимательно его оглядывать, словно думал найти забытую здесь четыре года назад вещь.

– Ну что, как тебе у нас? – спросил Рефик.

– Когда я заходил в контору, твоего отца там не было. Как он, оказывается, постарел!

– Да, за последние годы он очень изменился.

– Четыре года назад был бодрым, энергичным – и вот каким стал. – Омер сгорбился и опустил руки. – И говорит теперь медленно.

– Плохо это, конечно.

– Да, жаль.

Омер подошел к книжному шкафу с раздвижными створками, склонил голову набок и стал читать названия на корешках.

– Книги, книги… Ты все их прочел?

– Нет, – рассмеялся Рефик. – Покупаю, а читать – не читаю. Все думаю, что надо бы, да не получается. Курить будешь?

– Это потому, что ты женился, – сказал Омер, но Рефик не захотел развивать эту тему.

– Если хочешь открыть, толкай в другую сторону, – сказал он, подошел к другу и открыл одну из створок.

Взяв наугад книгу, Омер подошел к столу:

– Мухиттин, вот кто наверняка читает. Как, кстати, его поэтическая карьера?

– Да он сейчас сам сюда придет. Ты ведь останешься на ужин?

– Нет, я должен ехать в Айазпашу[49]. Пообещал одному родственнику. Ты его, может быть, знаешь – депутат от Манисы[50] Мухтар Лачин.

– Кто он тебе?

– Сам толком не знаю. Моя мать приходилась его покойной жене не то сводной сестрой, не то еще кем – не могу вспомнить.

– Да ты вечно все забываешь, – сказал Рефик как будто немного обиженно.

– Нет, дружище, только эти родственные связи никак не уложатся у меня в голове. А больше я ничего не забыл.

– Ладно. Так как тебе у нас?

Омер обвел кабинет взглядом:

– Здесь, например, все осталось как было. Ничего не изменилось. А в доме, как всегда по праздникам, оживление, шум. Сейчас даже оживленнее, чем раньше: вас ведь стало больше. – И Омер улыбнулся.

Рефик тоже улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное, а потом покраснел:

– Вот, как видишь, женился я.

– И правильно сделал.

Рефик, не обращая внимания на его слова, продолжал, словно жалуясь: