И еще Аркадию не нравились зубы Перекатова. Верхний передний ряд – сплошь фарфор. Все бы ничего, но ведь и ему самому точно такие же коронки сделали. А для чего? Уж не для того ли, чтобы отправить на заклание? Убьют Одинцова, а похоронят Перекатова. Аркадий в гробу гнить будет, а Сергей Михайлович – греть свое пузо на тропическом солнце…

Одно успокаивало – у Перекатова два двойника, а не один. Хотел бы тот скрыться за чужой смертью, он бы покончил с Игорем, а сам бы скрылся за границей. Но он нанял еще и Аркадия, чтобы уменьшить вероятность своей гибели с «одного к двум» до «одного к трем». Значит, пока он не собирается спасаться бегством. Он ждет, когда враг заявит о себе снайперским выстрелом или очередью из автомата. Вот тогда суматоха и начнется…

– Я смотрю, тебе, Аркадий, не очень-то весело, – снисходительно усмехнулся Перекатов. – Страшно умирать?

– А вам?

– Страшно, врать не буду… Очень страшно… – Сергей Михайлович несколько изменился в лице, будто испугавшись собственных мыслей.

– И мне страшно.

– Ты вроде бы в Чечне воевал.

– И там страшно было. И там боялся.

– Но ведь не дезертировал?

– И сейчас дезертировать не собираюсь. Деньги потому что нужны.

– Деньги всем нужны. За деньги все приходится терпеть… Но тебе-то переживать нечего, тебя лишения не ждут. Хотя сдерживаться придется… Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Не совсем.

– Ничего, поймешь. Когда моих девочек увидишь… Я знаю, полигамия у нас вне закона, но что делать, когда одной женщины мало? Приходится крутиться… У меня четыре дома. И четыре жены… Знаешь, что общего у православного и мусульманина? И тот налево ходит, и этот. А чем они отличаются? Мусульманин может ходить налево на законном основании, если средства позволяют несколько жен содержать. Законных жен. А у меня незаконные жены. Гражданские. Но жены. И я их всех очень люблю. И у каждой свой дом… Теперь понимаешь?

– У каждой свой дом, но вас, Сергей Михайлович, на всех не хватает, – ответил Одинцов.

– Это само собой… – исподлобья глянул на него Перекатов. – А понять ты должен, что уже сегодня ты будешь ночевать в доме с одной из моих жен. И самое главное, что ты должен понять – на чужой каравай губу не раскатывай… Хочешь ты этого или нет, но в моем доме тебе хозяином не быть. Гостем будешь. И жить в гостевых комнатах будешь. И на жен моих не заглядываться. Теперь ясно?

– Вполне, – ничуть не расстроившись, кивнул Одинцов.

– Вот и хорошо, что ясно… Сейчас иди отдыхай. А после обеда в Реутово съездишь. Там один мой коллега завод открывает. Ленточку тебе перерезать не придется, но в толпе для массовости постоишь… Или ты думал, что в офисе целыми днями пропадать будешь?

Позже Перекатов передумал. В Реутово с визитом вежливости отправился его первый двойник. Но Аркадия это совершенно не расстроило.

Машина быстро и плавно катила по узкой, но гладкой, как полированная доска, дороге, через березовую рощу, настолько ухоженную, что, как ни старался Одинцов, так и не смог увидеть хотя бы одно поваленное дерево. И трава в этом лесу была ровная и аккуратная, как на английском газоне.

Роща выходила на берег огромного водохранилища, на берегу которого в лучах заходящего солнца багрились крыши особняков, выстроенных в одну линию, но разбросанных далеко друг от друга. Это был элитный поселок с единой охраной и ограждением. Одинцов мог разглядывать коттеджи все разом, пока машина не спустилась с пригорка.

Дом Перекатова мало чем выделялся из общей массы, такой же большой и помпезный. Три этажа в кремовой минеральной шубе под фигурной крышей, фахверки, балконы, террасы, эркерные выступы. Трехметровый забор из кирпича, тяжелые кованые ворота со сложным узором, во дворе – фонтан, клумбы, темнохвойные ели стройными рядами, гранитная брусчатка до самого гаража.