– Он преодолел весь путь один?

– Я не знаю, – ответил техник. – Меня там не было.

Осторожный парень, старая школа, помешан на фактах, вероятно, дурной характер. Ночная смена, зима, они забрались в жуткую глухомань.

– Но вы можете сделать предположение? – спросила Соренсон.

Техник состроил гримасу.

– На заднем сиденье нет следов пассажиров, – ответил он. – Но есть на обоих передних. Возможно, он взял пассажира из Денвера. Или был один. В таком случае следы на передних сиденьях оставили убийцы, которые приехали сюда на машине с места преступления.

– Так первое или второе?

– Я бы сказал, что он ехал один. Следов на месте водителя значительно больше, чем на пассажирском.

– Как если бы на одном проехали семьсот с лишним миль, а на другом – три?

– Я не могу оценить это в процентах. Так не бывает. Бо́льшая часть следов оставляется в первые несколько минут.

– Да или нет? В реальном мире?

– Скорее да. На месте водителя сидели долго. На месте пассажира – нет.

– Ну и как сюда попали двое типов в костюмах и без зимних курток?

– Понятия не имею, мэм, – заявил техник и направился обратно к машине.

– У меня также нет никаких идей, – признался Гудмен. – Мои люди не нашли брошенных автомобилей. А я просил их искать очень внимательно.

– Очевидно, они не бросали машину. Если бы она у них была, они бы не стали похищать чужой автомобиль вместе с официанткой из бара. И нам необходимо выяснить, откуда взялся четвертый человек. И разобраться, где он находился, пока его приятели были в бункере.

– Он из тех, кто сразу привлекает к себе внимание.

Соренсон кивнула.

– Горилла с разбитым лицом. Такого парня запомнит любой.

Зазвонил ее сотовый, она ответила, и Гудмен заметил, как выпрямилась ее спина, а лицо изменило выражение. Секунд тридцать Джулия слушала, а потом ответила:

– Хорошо. – Она немного помолчала. – Да… Нет, я позабочусь о том, чтобы все так и произошло, – сказала она напоследок, заканчивая разговор.

Прямая спина, однако она говорила «хорошо», а не «есть, сэр». Значит, ей звонили не из местного офиса ФБР или Вашингтона.

– Кто это был? – спросил Гудмен.

– Дежурный офицер из Лэнгли, штат Вирджиния, – ответила Соренсон.

– Лэнгли?

Соренсон кивнула.

– Теперь этим делом заинтересовалось еще и ЦРУ. Я должна сообщать им о ходе расследования в течение всей ночи.

У Ричера появилась непростая задача: вырубить пассажира на переднем сиденье, продолжая вести машину на скорости восемьдесят миль в час. Для этого требовалось резкое движение – и неподвижность. Нога водителя должна продолжать равномерно давить на педаль газа, значит, ноги не шевелятся. А также – торс и левое плечо. Двигаться может только правая рука, что означало сильный удар тыльной стороной руки в голову.

Однако нанести такой удар практически невозможно. Конечно, можно почесать правой рукой левое плечо, а потом описать правым кулаком широкую дугу, нечто вроде обратного правого хука, но верхний край приборного щитка «Шевроле» был сравнительно высоким, а нижний край зеркала – сравнительно низким. Поэтому такой удар следовало тщательно контролировать и в последней части траектории направить вверх.

К тому же Ричеру следовало учитывать, что у него длинные руки, значит, ему требовалось прижать локоть к себе, чтобы не задеть костяшками пальцев ветровое стекло. В этом случае в конце удар пойдет вверх, локоть придется резко повернуть, очень сложная задача – ведь левое плечо при этом не должно перемещаться. Любое движение левого плеча на скорости восемьдесят миль в час будет очень опасным. Минимальный слалом на такой скорости на прямой и широкой дороге в теории – не такая уж большая проблема, но зачем заранее сообщать о своих враждебных намерениях, а потом тратить пять секунд и держать обе руки на руле, чтобы предотвратить занос? В результате инициатива перейдет к пассажиру.