Я посмотрел на нее в упор.

– Вы были на базе?

– Да, и повсюду.

– А я не был. Таким образом, вы, похоже, знаете наверняка то, о чем я могу только догадываться.

Она кивнула и после небольшой паузы добавила:

– Поэтому держите это в памяти. Действуйте осторожно. И не думайте втирать мне очки.

Я сказал:

– Дженис Мэй Чапман не была изнасилована в той аллее.

– Потому что?..

– Потому что Пеллегрино докладывал о ссадинах, причиненных гравием и обнаруженных на трупе. А в той аллее гравия нет. И его нет нигде в других местах, которые я смог осмотреть. Везде на много миль вокруг только земля, или щебеночно-асфальтовое покрытие, или ровная дорожная плитка.

– На железнодорожных путях есть гравий, – возразила она.

Ага, тест. Она хочет подловить меня на этом.

– Нет, это не гравий, – ответил я. – На железнодорожном полотне камни гораздо большего размера. Эти камни называют балластом, они образуют основание рельсового пути. Куски гравия размером больше, чем галька, но меньше, чем кулак. Раны от контакта с такими камнями выглядели бы совершенно иначе. И совсем не походили бы на царапины и вмятины от гравия.

– Но ведь дороги-то покрыты гравием.

Еще один тест.

– Но связанным смолой и укатанным катком, – уточнил я. – Это вовсе не одно и тоже.

– Значит?..

Окончательный тест.

Поднесите мне это так, чтобы стало понятно, почему это плохо для армии.

– Келхэм – место для элиты, – сказал я. – Это завершающая школа для 75-го полка, задачей которого является обеспечение поддержки при выполнении спецопераций. Это обширное место. Там должны быть представлены все виды местности. Пески, имитирующие пустыню. Бетон, подобный промороженным ступеням. Декоративные деревни и всякая прочая дрянь. Я уверен, что у них там огромное количество гравия для тех или иных нужд.

Деверо, снова согласно кивнув, сказала:

– У них есть беговая дорожка, покрытая гравием. Для тренировок на выносливость. Десять кругов по такой дороге все равно что десять часов по дороге с покрытием. К тому же курсанты с низкими баллами должны выравнивать эту дорогу каждое утро. В виде наказания. Два зайца одним выстрелом.

Я не сказал ничего.

– Значит, ее изнасиловали на базе, – заявила Деверо.

– Не исключено, – согласился я.

– А вы честный человек, Ричер, – сказала Элизабет. – Каким и должен быть сын морпеха.

– Морпехи здесь ни при чем. Я – облеченный определенными полномочиями офицер Армии Соединенных Штатов. У нас тоже есть свои стандарты.

Я приступил к завтраку, когда она закончила свой и сказала:

– Вторая вещь более проблематичная. Никак не могу подступиться к ней.

– Неужели? – изумился я. – А разве она не такая же, как и первая?

Деверо посмотрела на меня; ее взгляд выражал полное непонимание пополам с удивлением.

– Я не вижу, как это может быть, – нерешительно произнесла она.

Я прекратил есть, внимательно посмотрел на нее и попросил:

– Расскажите мне об этом.

– Это же простой вопрос, – ответила Деверо. – Как она там оказалась? Дженис оставила машину дома, но не шла пешком. Во-первых, на ней были туфли с каблуками высотой в четыре дюйма, а во-вторых, никто к ней больше не заходил; ее не забирали из дома. Ее соседки самые нудные и дотошные в мире люди, но обе они клянутся, что никто к ней не приходил. И я им верю. И никто не видел, чтобы Дженис приезжала в город с солдатом. Или с гражданским, если уж это так важно. Не видели ее и одну. И, поверьте, эти содержатели баров следят за движением на дорогах. Все они такие. Это вошло у них в привычку. Они хотят знать, смогут ли предложить еду завтра. Похоже, что она попросту материализовалась в той аллее, и других объяснений этому нет.