– Ты просто ведьма и не любишь верующих, и считаешь, что от них одно зло… – благодушно заметила Даша. И умолкла.

Пословица «Про вовка промовка – а вовк у хату!» оказалась верна – в буфет зашла Кылына. Сегодня на ней был модный темно-синий costume collant, плотно облегающий фигуру. Края рукавов и воротник-стойка были оторочены мехом, а к турнюру пристегнулся длинный подол – «хвост» тянулся следом и казался живым, и в отличие от «тыквы» наличие хвоста показалось Чуб весьма привлекательным. Особенно, коли вспомнить, что, по верованиям слепых, главным признаком ведьмы является хвост.

Одновременно с Кылыной в буфете появился неизвестный немолодой представительный господин с докторской бородкой – он застыл в дверях, внимательно обшаривая глазами столик за столиком. И пошатнулся, едва не сбитый с ног…

Звеня шпорами, в помещение ворвался поручик Дусин. В руках у него был огромный букет оранжерейных роз.

– Коко, душа моя, вы живы… я счастлив! – он всунул букет в ее руки, упал на колени, страстно обнял Дашины ноги и разразился неслыханным досель красноречием. – Будьте моей женой! Простите великодушно, что я простираю свою дерзость настолько, до самых небес, но в эти два дня, когда я думал, что утратил вас навеки, я понял все, и все осознал… Не думайте, что ваше исчезновение раскислило меня и я принял решение под влиянием печального настроения. Нет. Я люблю вас! Я никого так как вас… Я оставлю службу, вы бросите цирк… у меня есть небольшое имение под Полтавой… а не желаете, так по вашему слову будет квартира, барская обстановка, рысаки, рестораны. И я обещаю, мы будем очень-очень счастливы… О, как я счастлив! Как только мне принесли эту новость, я весь вне себя!..

– Дусин, – пробурчала Даша, пытаясь вывернуться из его горячих объятий, – если это попытка удивить меня, то не проканало.

– Коко, вы моя королева… повелевайте мной! – поручик вскочил, с неожиданной силой подхватил Дашу на руки и закружил ее в воздухе.

«О, б…», – едва не выдала та.

Мужчина с бородкой стоял в центре залы, не сводя с их компании внимательного взгляда, – он смотрел на них так, словно уже поставил диагноз. Приподняв черную вуаль, Киевица Кылына развернулась к живописной конструкции «Даша на Дусине». Вся конспирация летела псу под хвост из-за одного дурака, с крепкими ляжками и слишком счастливым лицом.

Но не это ужаснуло Землепотрясную Дашу… В миг, когда румяный поручик поднял ее, она вспомнила другого мужчину – студента, точно так же прильнувшего к ней всем телом, вспомнила, как тело его стало прозрачным и жидким, исчезло в ней как в приснопамятном Козьем болоте.

«Якщо жінка не постилася на Велику П’ятничку…»

А ведь она не постилась!!!!

НЕ ПОСТИЛАСЬ!

«Вдруг настоящий Провал – это я?»

Даша резко отпрянула – точнее, отклонилась назад так, что бедняга Дусин едва не потерял равновесие, но, видно, физическая подготовка была в его полку на «ять» – он удержался, обхватив Чуб еще крепче… и тогда она забилась, закричала:

– Дусин, быстро отбегай от меня… Отойди, а то я за себя не ручаюсь!

– О, Коко! – окончательно впал в восторг он. – Вы тоже неравнодушны ко мне!..

– Отпрыгни от меня, идиот! – за неимением других, неругательных слов Чуб принялась колошматить поручика розовым букетом.

Он замер, по-прежнему держа ее в воздухе и моргая глазами.

– Немедленно поставь меня на место, – поручик ошарашенно выполнил приказ. – А теперь – кругом, шагом марш! И не смей даже на глаза мне показываться…

– Но Коко… – залепетал Дусин, и яблочки его щек заалели еще сильней. Зеркальные пуговицы взглянули заискивающе и просяще. – Неужели я должен принять это как ваш отказ?