Мы выехали на прямую дорогу, и в глаза бросились высокие кубические строения из стекла и металла, возвышавшиеся по левую сторону.

- Что это? - продолжала я мучить Андерсона вопросами, который, определенно, не горел желанием быть экскурсоводом.

- Аэродинамический комплекс, - коротоко ответил он.

Мне не очень было понятно, что это такое, и я уже хотела расспросить поподробнее, но мы проехали еще одно здание с огромной, прикрепленной сбоку трубой, и я прочла “20G Centrifuge. Human powered Centrifuge”.

- Я правильно поняла? Здесь находится центрифуга, в которой готовят космонавтов для полетов?

- Нет, на ней проводят бесчеловечные эксперименты над людьми, - коротко пояснил Андерсон, и я, улыбнувшись шутке, продолжила мучить его расспросами.

- Что такое 20G?

- Это значит, что на ней можно создать перегрузку, в 20 раз превышающую обычную земную силу тяжести, - пояснил он и иронично добавил: - Но обычно экспериментируют не так жестоко.

Улыбнувшись, я благодарно кивнула за пояснения, а мы тем временем проехали вытянутую конструкцию в виде изогнутых белых труб.

- А это что такое?

- Одна из аэродинамических труб, - терпеливо пояснил он.

- Для чего они? - спросила я, чувствуя себя трехлетним ребенком-почемучкой, открывающей для себя совершенно новый мир.

- В них обдувают модели летательных аппаратов сильным или даже очень сильным потоком воздуха, чтобы посмотреть, как они себя поведут в полёте, - ответил Андерсон, а я уцепившись за “одна из” поинтересовалась:

- То есть такая труба здесь не одна?

- Нет. Их много на территории кампуса, - коротко ответил Андерсон, а впереди появился очередной комплекс зданий.

“Наверное, нам сюда”, - предположила я, но мы проехали мимо поворота на паркинг, и я в очередной раз спросила:

- Что здесь находится?

- Тоже аэродинамический комплекс. Но здесь тестируют и космические разработки. Включая Шаттл и спускаемые аппараты. 

Я не стала уточнять, что такое спускаемые аппараты, догадываясь о их назначении, а тем временем впереди показалась еще одна странная конструкция в виде огромных металлических шаров.

Я вопросительно посмотрела на Андерсона, и в моих глазах светилась просьба.

- Электродуговая ударная установка, - коротко пояснил он, и я даже не стала спрашивать, потому что поняла, что совершенно ничего не поняла и вряд ли пойму объяснения.

Мы заезжали все дальше на территорию кампуса, а я изучала высокие и не очень здания разной конфигурации, стараясь ничего не пропустить.

 “Центр исследования систем экипажа”, “лаборатория гидромеханики”, “Центр тех.обеспечения”, - только и успевала читать я названия в подсветке и была благодарна Андерсону, что он взял меня с собой. 

Проезжая мимо светлого здания с широкими окнами, я прочла “Лаборатория космических биологических наук и учреждение по содержанию животных”, и удивленно спросила:

- Здесь готовят животных к полетам? Как нашу Белку и Стрелку?

- Здесь ведутся разработки по обнаружению радиации и космической биологии. Используются исследования позвоночных животных. 

- То есть проводятся опыты на животных? - нахмурилась я.

- Скорее проверяют их реакцию, - пожал плечами Андерсон, а я вздохнула, очень надеясь, что в этом центре не причиняют вред беззащитным животным. Андерсон, видя мою реакцию, иронично растянул губы и произнес:

 - Говорят, что до Алана Шепарда в космос собирались запустить обезьяну, и в её защиту пришло много возмущенных писем. А в защиту Шепарда никто не высказался, вот он и полетел.

Я широко улыбнулась, оценив чувство юмора Андерсона, и вновь принялась разглядывать нескончаемую территорию Исследовательского Центра NASA. От моего внимания не ушло то, что чем дальше мы продвигались, тем меньше надписей было на зданиях.