Чудесный мальчуган. Через год-два – когда ему будет семнадцать – станет окончательно ясно, выйдет ли из него орудие, с помощью которого Дом Харконнен добудет трон…

– Приветствую вас, милорд барон…

За полем дверного щита баронской опочивальни стоял невысокий, полный, с широким лицом человек, в котором ясно проглядывали родовые черты Харконненов по мужской линии – близко посаженные глаза, массивные плечи. Он был жирноват, но еще достаточно гибок. Впрочем, было очевидно, что рано или поздно и ему придется поддерживать лишний вес генераторами силовой подвески…

«Мышцы вместо мозга – танк, да и только, – подумал барон. – Да уж, не ментат мой племянничек, далеко не… Не Питер де Вриз, хотя, возможно, для непосредственно стоящей перед нами задачи Раббан как инструмент даже ценнее… Если дать ему свободу действий… он сотрет в пыль все на своем пути. О, как же будут его ненавидеть на Арракисе!..»

– А, мой дорогой Раббан, – приветливо сказал барон, снимая пентащит со входа, впрочем, индивидуальный щит он одновременно и демонстративно перевел на полную мощность. Он знал, что в свете плавающей лампы его мерцание будет хорошо заметно.

– Вы вызвали меня… – сказал Раббан, переступая порог. Он бросил взгляд на колеблющийся воздух вокруг барона, поискал плавающее кресло, не нашел.

– Встань поближе, чтобы я тебя лучше видел, – велел барон. Раббан подошел еще на шаг. Ясно, что чертов старик специально велел убрать все кресла – чтобы посетители стояли.

– Атрейдесы мертвы, – объявил барон. – Все до единого. Вот почему я вызвал тебя сюда, на Арракис. Эта планета снова твоя.

Раббан моргнул:

– Н-но… я думал, что вы хотите сделать Питера де Вриза…

– Питер тоже мертв.

– Питер?!

– Питер.

Барон вновь включил пентащит и перевел его в режим полного отражения любой энергии.

– Все-таки он вам надоел окончательно, а? – развязно спросил Раббан, но его голос в энергоизолированной комнате прозвучал тускло и безжизненно.

– Вот что я скажу тебе – и не собираюсь повторять, – прорычал барон. – Ты, похоже, позволил себе намекнуть, что я разделался с Питером так запросто, словно бы это был – так, пустячок? – Он прищелкнул жирными пальцами. – Вот такая мелочь, а?.. Так вот, племянничек: я не настолько глуп. И поверь, впредь я буду очень недоволен, если ты еще хоть раз словом или действием намекнешь, что я так глуп.

Казалось, Раббан начал косить сильнее обычного: он был испуган. Он-то знал, насколько далеко может зайти барон в гневе на членов собственной семьи. Правда, смертью дело кончалось редко – если такая смерть не сулила выгоды или виновный не чересчур напрашивался. Но семейные наказания могли быть весьма неприятны…

– Простите, милорд барон. – Раббан потупился, одновременно изображая покорность и скрывая гнев.

– Ты меня не обманешь, Раббан, – буркнул барон. Раббан, не поднимая глаз, сглотнул.

– Заруби на носу, – сказал барон, – никогда не уничтожай человека, не подумав, просто, так сказать, по законам войны. Если убиваешь – убивай для дела и знай, зачем именно!

Раббан вспыхнул:

– Но вы же убили изменника Юйэ! Я видел, как отсюда вынесли его тело – вчера, когда я прибыл.

Испугавшись звука собственных слов, Раббан уставился на дядю.

Но тот неожиданно улыбнулся.

– Я просто осторожен с опасным оружием. Доктор Юйэ был предателем, он выдал мне герцога. – Голос барона зазвучал с новой силой: – Я подчинил себе доктора Суккской школы! Внутренней Суккской школы! Ты слышишь, мальчик? Ты понимаешь, что это значит? Но это было чересчур опасное оружие, чтобы просто бросить его. Так что его я уничтожил не бесцельно и хорошо продумав это действие…