Я даже не мог себе позволить мечтать о лучшей жизни, хотя она постоянно маячила перед глазами. Машины премиум-класса частенько заезжали к нам. Их хозяева, понтанутые лизоблюды, дамочки, толстосумы или зажравшиеся парняги непременно указывали на твой статус. Хоть я был на подхвате и старался научиться новому быстро, в гараже были мастера круче и опытнее. Например, Антоныч. Смешной мужик сорока шести лет спешил облизать таких клиентов с ног до головы и заставлял меня это делать. Только после парочки неудачных разговоров, так скажем, отвел меня в закулисье, чтобы не портил клиентскую базу. 

Что сделаешь, если сюсипусить с хамоватыми богачами не мое?! 

Стёпка относился к ним проще, и я был рад за него. Друг вроде напрягался в их присутствии, но не заморачивался над тем, что они говорят в его адрес. Типо, сказали, и черт с ними! Я так не мог. Одно не верное слово, и с ненавистную моську летел кулак.

От Антоныча я тоже получил предупреждение. Еще один подобный косяк, и гоу на выход, мальчик! Приходилось сдерживаться, потому что эта работа мне была нужна позарез. Большую часть зарплаты я отдавал мамашке, которая копила на обучение Маруське, а остальное оставлял своей великой персоне. Особо не разгуляешься, но на жизнь хватало, и не приходилось просить мани у предков. 

Сидим на лавке недолго, после чего расходимся по домам, ведь вставать рано. Я поглядываю на экран телефона, чтобы убедиться в том, что родители уже спят. Спокойно шагаю по темным переулкам, засунув руки в карманы штанов. Только сейчас сбитые костяшки дают о себе знать тупым нытьем. Не первый раз вроде, а ощущение противное. 

Все чаще поднимаю голову вверх и наслаждаюсь видом. Яркие звезды всегда давали мне сил и надежды, что ли. Еще со времен детского дома, когда не остается ничего другого, как смотреть в окно по ночам и молить бога о том, чтобы он дал родителей, которые бы любили тебя и оберегали. 

Звезды услышали, но лишь часть моих прошений. Дали дом, более менее приличных предков, даже сестренку, а вот про родительскую любовь немного забыли. Ее я не чувствовал никогда, да и, если уж совсем честно, не понимал, что это такое. Моментами сравнивал эмоции к другу с тем, что я испытываю к остальным, и если это любовь, то, безусловно, я получал ее от трех людей - Маруськи, Стёпыша и Лили, хотя последняя та еще заноза в заднице. 

Наша подруга по несчастью, Лилия Алимеева, получила билет в новую жизнь с пометкой "лучшая судьба". Ее приемные родители ворочали крупными деньгами, а папочка и вовсе был крупной шишкой наверху, поэтому мы думали, что после такого счастья она не захочет дружить, но ошиблись. Лиля чувствовала себя лишней в их семье и часто пропадала с нами, а жила вовсе со своей приемной бабулей, мировой бабкой, если на то пошло. По Илоне Львовне даже не скажешь, что ее сынок зажравшийся жлоб. 

Стёпа частенько заходил к ней на пирожки, а вот меня приходилось затягивать. Не то, чтобы я не хотел вкусного, просто обстановка в квартире, роскошь, общий антураж не вызывали восторга, скорее наоборот, подавляли и напоминали о том, что нам тут не место. 

Приближаюсь к подъезду с тошнотворным чувством, которое всегда появляется, когда нога переступает порог дома. Стараюсь двигаться не слышно, стягиваю кроссовки у двери и тихо ее закрываю. Только стоит сделать шаг в направлении своей берлоги, как свет в коридоре загорается, и из моего рта вылетает одно, но отборное, объемное и режущее уши ругательство. 

- Марусь, какого черта ты не спишь?! - Бурчу под нос, все же двигаясь в свою комнату, пока сестричка хихикая топает следом.